Мы поедем и умчимся на оленях... в Анабар...
В Якутске проходит IV Съезд оленеводов Якутии, а в художественной галерее «Ургэл» открылась выставка, посвященная 95-летию Анабарского улуса, которая продлится до 23 марта.
Название выставки «Жемчужина Арктики — мой Анабар» неслучайно: в ней принимают участие художники из Анабара: Аксинья Сивцева, Спиридон Попов, Дмитрий Кылтасов. И, конечно, директор галереи — почетный гражданин Анабарского улуса Юрий Спиридонов, чья родина — поселок Юрюнг-Хая, одна из самых крайних точек ойкумены. «Дальше нас людей нет, — улыбается Юрий Васильевич. — Разве только полярные станции. Это край земли, 72 широта. Дальше — только полуостров Пакса, самая северная континентальная точка Дальнего Востока и Якутии. С некоторых пор в Юрюнг-Хая стали ездить экстремалы, чтобы запечатлеть себя, будто на Марсе. А вокруг — суровые серые будни и долгие-долгие полярные ночи.
И кто бы мог подумать, что этот суровейший край без каких-либо изысков рождает столь утонченные натуры с богатейшим воображением и таким многоцветным зрением, что жители даже буйно цветущего рая могут позавидовать! Может быть, потому, что такая суровость быта рождает неутолимый голод по ярким краскам, которыми можно расписать свою родину и согреть теплом своего горячего сердца?
Творчество Юрия Спиридонова — летопись Арктики: на его живописных полотнах не только родная тундра. Он пишет Булунский пейзаж, Абыйский, очень много — Момский, обогретый и расцвеченный северным солнцем.
— Юрий Васильевич, почему у вас Мома?
— Может, потому, что человеку тундры всегда хочется гор?!
— У вас такие светлые и жизнерадостные картины, что смотришь и думаешь: прекрасный край! Живи и радуйся!
— На самом деле — суровая зима. Полярные ночи, солнце почти не выходит, а то и страшная пурга. Но мне хотелось показать всё самое красивое в тундре, и я начал со светлых тонов. Поэтому собратья по перу мечтают к нам поехать, чтобы запечатлеть красоты...
— И ездили?
— До нас трудно добираться. Когда я защищал диплом, моим руководителем был Андрей Яковлев — один из самых известных питерских художников, чьи картины висят в Русском музее. Он очень любил Север. Был на Чукотке, Таймыре, писал на БАМе... А до Якутии не доехал. «Что мне там ловить?! — отвечал он. — У вас такие великолепные художники: Афанасий Осипов, Афанасий Мунхалов, Валериан Васильев. Больше, чем они, мне не сказать...».
— Юрий Васильевич, расскажете о сюрпризе, который вы приготовили для своих земляков?
— Если расскажу, какой это будет сюрприз?
* * *
Придется завесу приоткрыть мне самой. Сюрпризом стала картина, которая как главная икона в центре храма на аналое. На картине изображёна центральная фигура Анабара — человек. Честный труженик, пастух, который с детства с суровым северным бытом на «ты»: Илья Константинович Спиридонов — первый из оленеводов, получивший звание Героя социалистического труда.
Позже него уже Героем стал Василий Михайлович Кладкин, директор совхоза «Томпонский», родом из Чурапчи, человек не оленный — аласный, очень трудолюбивый. Но на выставке презентуется портрет именно Ильи Константиновича — самого первого из оленеводов Героя труда. Притом из Анабара. Потомки его, между прочим, и сейчас трудятся в Юрюнг-Хая.
* * *
— Юрий Васильевич, не родственник ли он вам? Фамилия-то одна!
— Возможно, что дальний родственник. Они оба с отцом моим работали пастухами: отец был лет на 10–15 старше, работал вначале у богатого оленевода Владимирова, потом бригадиром в тундре. Там я и родился — когда мои родители кочевали до побережья бухты Кожевникова в море Лаптевых. А зарегистрировали меня в Юрюнг-Хая, где я и вырос. Потому художники, которые участвуют в выставке к юбилею Анабарского улуса, — мои сородичи.
Немного времени прошло с тех пор, как мы стали называться долганами. А до этого считались якутами. Я, кстати, и экзамены сдавал как якут — безо всяких льгот, положенных малочисленным народам Севера. А имена, как видите, русские — благодаря миссионерам, которые дошли до самого Крайнего Севера. С тех пор в Юрюнг-Хая главенствуют две фамилии — Спиридоновы и Туприны. Потому мой герой — Илья Константинович Спиридонов, а моего родителя звали Василий Матвеевич Спиридонов.
— Вы своего отца не писали?
— Про отца. У него, как и у Ильи Константиновича, были очень высокие показатели. Он трижды отмечен медалями, одна из них — Золотая медаль ВДНХ. На одной из фотографий он запечатлён в галстуке на фоне Останкинской телебашни... Я несколько раз делал зарисовки этюдного характера, но большую картину ещё не писал. Задумок есть несколько — память для потомков надо оставить.
Отец с Ильей уважали друг друга, и папа был рад, когда тот стал Героем. Был горд за него. А Илья и не осознавал, что герой. Работал да работал. Очень простым человеком был. Да и в Анабарском оленеводческом совхозе многие получали награды — кто орден Ленина, кто Трудового Красного Знамени... Очень хорошо развивался тогда совхоз!
— Папа был оленеводом, а мама?..
— А мама — чумработницей. Девять раз рожала, но выжили немногие: слишком трудные условия жизни в тундре. Мой старший брат умер, едва ему минуло 20 лет. (Он с отличием окончил музыкальное училище, ему прочили консерваторию и блестящее будущее, но погиб от туберкулёза). И когда я собрался учиться, мама была в ужасе. «Он будет оленеводом!» — твёрдо сказала она и решила в школу меня не отдавать. И я кочевал с родителями в тундре. Семилетним мальчишкой я уже мог сам пасти оленей, а в школу пошёл лишь в десять лет: никак нас не могли застать на месте, чтобы убедить отдать меня на учебу. Телефона-то в тундре нет!
Зато потом учился на «отлично», рисовал и в девятом классе даже попытался сделать копию «Сикстинской Мадонны». Я уже тогда знал: буду художником.
— В эти дни на озере Сайсары проходит праздник оленеводов...
— Когда весна наступает, люди радуются, что после тяжелых сумрачных дней жизнь возвращается вновь. Весна — зарождение жизни. Зимой-то что интересного? Разве что северное сияние!
— Красота же!
— Эти всполохи там у нас без конца, для местных жителей это обыденность, не особо-то и красота. Отец, помню, заберёт меня из интерната на каникулы, мы без конца едем на нартах по темноте, а то и пурга заметет. Путь долгий, отец всю дорогу поёт. У меня картина есть — «Долгая песня». Помню стук копыт оленей. Хруст снега. А вокруг — мёртвая тишина. Когда появляются всполохи, тишину взрезает пронизывающий гул, и ты оказываешься в плену слепящего света северного сияния. Вся земля становится белой. И в тундре от этого страшно. Маленький мальчик, я боюсь и обхватываю голову руками. Где-то далеко-далеко — за несколько сот километров — стоит маленькая ураса, и отец ведёт туда оленей, ни разу не сбившись с пути...
Став взрослым, я захотел изобразить это явление. Туристы к нам за ним и едут — хотя бы раз в жизни увидеть северное сияние.
Весь север России расцвечен сиянием. Особенно красиво тундровое сияние. И особенно — в Юрюнг-Хая.
— От того, наверное, картины анабарских художников-любителей такие классные! Расскажите об авторах!
— Здесь несколько работ Спиридона Попова, их отличает фотографичность. Он на художника не учился, а живёт в селе Саскылах — нашем поселковом центре.
Аксинья Сивцева в своё время окончила Намское педучилище, и это чувствуется в ее работах: она сочиняет сюжеты своих картин. Работала в дополнительном образовании, теперь — в МВД. Взгляните, как у неё прописаны долганские мотивы — точно вышивка бисером. Замысел интересный: пока муж и дети рыбачат, художница решила показать, что в это время происходит на дне озера, увидеть рыбаков глазами налима. У нас этой рыбы очень много. Есть туччах (нельма), муксун, кунжа...
Здесь же представлены работы Дмитрия Кылтасова. Кстати, эта фамилия встречается только в Анабарском улусе и только в Юрюнг-Хае.
— А кто другие герои ваших картин? Вот этот старик, например.
— Это Иннокентий Егорович Слепцов из Момы — очень известный человек, эвен, который всю свою жизнь занимался оленеводством и заслужил звание почетного гражданина Момского улуса. На другой картине — «Хозяин Момских гор» — изображен Христофор Николаевич Дьячков, передовик, награжденный орденом Трудового Красного Знамени. Как видите, все они — оленеводы, люди труда. А труд этот очень непростой. Каждые три месяца приходится сниматься и отправлять в дальний путь — на прежнем месте стоянки еды для оленей уже не осталось. Значит, снова разбирать свою юрту, складывать нехитрые пожитки. Эти люди себе не принадлежат, поэтому они все — герои.
— А эта девушка?
— Это обобщённый образ долганки — картина называется «Дочь тундры». Я недавно её закончил. Мне хотелось изобразить девушку в национальной одежде на фоне тундрового неба. Посмотрите, насколько долганская культура смешана с русской: женщины всегда носят расписные платки, а верхнюю одежду украшают бисерной вышивкой. А наша красавица как раз нарядилась на праздник — на День оленеводов.
— У вас есть картина, которая называется «Конец тьмы». Мне кажется, она весьма символична для оленеводов?
— Да. После долгой полярной ночи появляется первый рассвет. Небо тогда именно таким и бывает: солнце ещё не вышло — оно за горизонтом. Но очень быстро взойдёт — и надо успеть написать этюд, как после долгой и холодной тёмной ночи приходит весна, выходит солнце, и это, конечно, для оленных людей всегда праздник.
Елена СТЕПАНОВА
Фото автора