В якутской бане (О, дьэ!) (Из записок командировочного)
Октябрь в Якутске стоит бесснежный и безветренный: вдоль дорог клубится пыль, густой ржавой листвой щеголяют невысокие березы. Я — в командировке. Монтируем, настраиваем, решаем. В общем, как говорит Николаич, «бьемся, как тигры, — кряхтим, как щены». По выходным тоже. В воскресенье вечером, разделавшись наконец с очередной задачей, решаю у него спросить:
— Николаич, дай в понедельник отдохнуть.
— Зачем?
— В баню сходить — традиция такая. Везде в баню хожу, — он помялся, — должность обязывает: начальник.
— Ладно, сходи, — и добавил: — Будь на связи, и без приключений, пожалуйста.
Какие приключения?! Баня — дело святое, да и я — взрослый мальчик.
Утром, сразу после открытия, в моечном отделении — три человека. Остальные набились в парилку. Пахнет влажным деревом и озоном.
— Слабо сегодня.
— Сла-або.
— Надо на кассе сказать: пара нет, пусть скидку делают.
— Какую скидку? Пускай топят!
В этот момент открылась дверь, и появился плотный мужчина в войлочной шапке с надписью «Военная разведка» и тут же подхватил, словно докладывая штабу:
— Я уже им говорил. Когда я пришёл, тут вообще минус был.
— Так почему не топят?
— Вопрос… У нас ведь как: просыпается утром Витя… А сегодня понедельник, и пока все сто пятьдесят сообщений Витя не прочитает… С уговорами… под конец и с угрозами… увольнения, — речь «разведчика» лилась мягко и спокойно, как спич диктора.
— Потом Витя откроет холодильник, нальёт. Жахнет. «Жёсткий день вчера был, тяжко». Посмотрит в окно. Вспомнит, что нужно ишачить, потеть. О зарплате своей горемычной опять же… И, как только его начнёт отпускать, подумает: «Эх… не пойду сегодня», махнёт рукой и выключит телефон. А тётки в бане суетятся, звонят начальству: топить-то заранее нужно. Люди ждать не будут. Бегают, как потешные зайцы, с первого на второй этаж: «Витя, Витя! Где Витя?!» А Вити нет, и сменщик за город уехал: у него сегодня нерабочий день. Имеет право. Что делать? Вот и думай, начальник. Такая у нас логистика!
— Логика.
— Нет, логика — это когда порядок, а у нас — логистика!
Я слушал и думал: везде, как в этой бане — то не протопят, то переборщат, а всё равно идут, терпят, греются.
— Может, вертолётом? Никто не против?
— Давай.
Предложивший мужчина вышел из парилки и через минуту вернулся с широким банным полотенцем. Взял ковш, медленно поддал на камни. Пар поднялся стеной. Свернув полотенце в плотный жгут, он стал энергично вращать им над головой.
— Как там, есть?
— О-о, хорошо пошло.
— Нормально.
Устав, остановился:
— Кто продолжит?
Желающих не нашлось. Один дед с худой бородкой сочувственно екнул:
— Я бы помог, но сил нет, с годами испарились…
Мужчина бросил полотенце на плечо и забрался на верхнюю полку. Стало тихо.
Выйдя из парилки, я взял на кассе чай с лимоном и уставился в огромный экран, на котором тревел-ведущая плескалась в теплом море. Гул голосов вокруг сливался с шумом прибоя.
Отдохнув, решил спуститься во двор. Местные сказали, что там купель под открытым небом, сауна и небольшой бассейн. Место общее.
В сауне, на двух полках, расположенных напротив друг друга, двое пожилых мужчин в длинных мокрых шортах охаживали дубовыми вениками престарелых дам в закрытых купальниках. Лежа ничком на длинных полотенцах, дамы, охая, выказывали высшую степень удовольствия:
— Айка, как хорошо!
Завершив процедуру, старички устроились на лавках с наклонной спинкой, откинулись назад и, притихнув, закрыли глаза в положении полулёжа. Нарушая тишину, скрипнула входная дверь, и появилась третья бойкая старушка:
— Дымом пахнет. Как пар, девочки? Я немного задержалась.
— Отличный! Тут хорошие мальчики: Кеша и Егор нас вениками сделали.
— Туйаара, как твой бизнес? — не поднимая головы, спросила вторая.
— Процветает, раз я здесь. Надо городскую прописку оформить, — крякнув, она уселась на лавку. На стекле запотевшей двери отчаянно коверкались отблески цепляющейся за жизнь светодиодной ленты. Ерзая резиновым тапком по дереву, старушка продолжила:
— Я мужа себе ищу, чтобы охотник и рыболов был. Хочется на природу ездить, отдыхать. На автобусе не могу, тяжело.
— Одиноких холостых много, — не открывая глаз, вмешался один из старичков.
— Где они все? Друга ищу с машиной. Я водить не умею.
— Дома сидят.
— То-то и оно, что сидят. Как их вытащить?
Мужчина поднялся, нащупал босыми ногами тапки, подошёл к чану с водой и, взяв черпак с длинной ручкой, несколько раз плеснул на камни. Немного постояв у каменки, насладившись наплывом горячего воздуха, он вернулся на своё место, скинул обувь и, выдохнув со свистом, прижал спину к деревянной лавке. В жаркой, туманной тишине шипела испаряющаяся вода. Какое-то время все умиротворенно молчали.
— Сардаана, ты была в солевой комнате?
— Нет. А что там?
— Соль.
— Ты думаешь, я подкисла?
— А-ха-ха!
Пробежавшись эхом по деревянным стенам, смех слился с треском разгорающихся дров, которые подкидывала невидимая рука истопника, находящегося за стеной. Глухо лязгнула закрывшаяся печная дверь. «Витя-то на месте!» Ухмыльнувшись, я прикрыл глаза. Жар обволакивал тело, стекающие капли пота щекотали плечи.
— Марфа, ты можешь не думать?
— Как?
— Совсем не думать.
— Нет, не могу. Я всегда думаю. Меня постоянно что-то беспокоит…
Пф-ф… Не могу.
— Я тоже не могу, мысли телепаются.
— А ты, Кеша?
— Надо о хорошем думать, это же баня.
— О чём?
— Ну… о женщинах, например.
Женщины засмеялись. В их хохоте было что-то детское, звонкое и в то же время приглушённое, созвучное воде, шипящей на камнях. Опять тишина. Открыв глаза, я поймал пристальный женский взгляд, изучающий разморенного старичка:
— Кеша, ты рыбалку любишь?
— Конечно.
Пауза. Послышалось, как Кеша, встрепенувшись, перекатился по лавке худым центром тяжести.
— А машина у тебя есть?
— Да, джип, — он снова перекатился.
В тишине было слышно, как за стеной под ударами топора разлетаются поленья.
— Кеша, может, ты станешь моим другом?
— …
— Я хорошая. Ха-ха!
Кеша дёрнулся вперёд и, приподнявшись, снова прижал тело к лавке:
— Э-э-э, нет.
— Почему? Ты же думаешь о женщинах?
— Конечно, думаю! Мне приходится: у меня три дочери и один нормальный зять!
— О, дьэ!
Снова все захохотали, я тоже не удержался: логистика железная.
— Кеша, ты весёлый.
— Да, я такой.
— Всё, я в бассейн. Кто со мной? — старушки вместе с паром вытекли из парилки.
Молчавший второй старичок вдруг спросил напарника:
— Слушай, у тебя «Пробокс» был. Или ты джип купил?
— Да не, — дёрнув носом, он втянул воздух. — «Пробокс».
Поднявшись, надел тапки и продолжил:
— Так, похвастать хотел.
— Ай, молодец!
Я окунулся в купель. Вышел не торопясь. Воздух прохладный, как стекло. Под ногами скрипят ледяные лужи, тянет сырой сосной. Снова — в воду. Жду, когда побегут иголки по пальцам. Терплю.
Вернувшись в мужское отделение, обнаружил, что в парилке жар набрал приличную силу. Места наверху были заняты — присел на нижнюю ступень. С наслаждением почувствовал, как тепло мягко проникает сквозь остывшую кожу. Вошедший следом мужчина примостился рядом, но тут же вскочил, как ошпаренный:
— Айка… Горячо. Как ты тут сидишь? — он посмотрел в мою сторону.
— Норм, — я пожал плечами.
Мужчина не сдавался. Взяв поддавальный ковш, он набрал воды и размеренно стал поливать место, куда планировал сесть. Воцарилась тишина. Все с интересом наблюдали. Вернув ковш, мужчина подошел и, развернувшись, сел. Дубль два! Когда он мгновенно вскочил, тишину разорвал стариковский выкрик:
— О, дьэ!
Махнув рукой, мужчина отошел к стене и, скрестив руки на груди, прикрыл глаза.
В зале я расположился за свободным деревянным столом у окна. Вокруг звучали негромкие голоса, из термосов разливался чай, на экране мерцали кадры футбольного матча — спокойно и по-домашнему.
Спускаясь по лестнице к выходу, наткнулся на крупного молодого парня.
— Я что сделаю? Движок стуканул! — он крикнул в закрывающуюся дверь и поспешил по коридору — весь в черном: огромные тёмные ладони, на рукаве след от золы, усталые глаза. Истопник.
Вышел я из бани. Остановился. Сухой воздух льнет к распаренному лицу. После бани всё кажется чётче. Под боком, в кармане, вибрирует телефон — Николаич:
— Приезжай. Выходной отменяется: твоя помощь нужна.
«Чертова логистика!» Где-то внутри тихо отозвалось:
— О, дьэ!
«Каждый у своей топки крутится».
Я застегнул куртку, выдохнул и пошёл.
(Записано в Якутске. Октябрь.)
Ant WINTER