Культ коня и восточные календари

В преддверии года Лошади. Культ коня развит у якутов точно так же, как у степных народов. Традиционная культура, обычаи и ритуалы, истоки якутского языка тяготеют к южным предкам. Возможно, родственным не столько по крови, сколько наследованием культурных традиций.

Культ

Народ саха с седой древности почитает лошадь. Это те обычаи, что оставили и наказали им исполнять предки.

Этнолог Л. П. Потапов, изучавший мифологию и шаманизм Саяно-Алтайских тюркских народов, отмечал, что среди тюркоязычных народов Сибири культ коня лучше всего представлен у якутов: «В нем наблюдаются многие черты, уже либо полностью исчезнувшие из данного культа у народов Саяно-Алтая, либо оставшиеся у них в столь ослаб­ленном виде, что понять и восстановить их можно лишь при помощи якутского материала».

Топонимист М. С. Иванов — Багдарыын Сюлбэ писал: «…древний якут не только людей, но и все окружающее делил на „конное — пешее“ (аттааҕынан — сатыытынан) и оценивал, соответственно, как „высокое — низкое“; слово ат „конь“ в некоторых словосочетаниях получает значение „высокий“, ат — эпитет, показывающий исключительность чего-либо».

До сих пор лошадь остается культурным кодом якутов: из кобыльего молока готовят напиток кумыс, шкура, конский волос используются как материал для изготовления элементов одежды, различных ритуальных и бытовых предметов. Жеребячье и кобылье мясо являются для якутов деликатесом — самым чистым из видов мяса. В конце концов, табуны лошадей символизируют богатство и изобилие.

Якутский фольклор дает подробное описание божества-покровителя лошадей Дьөhөгөй, появляющегося на небе в виде коня из белых облаков, о тес­ной связи конного скота с их Творцом, о происхождении человека от лошади. Конь был и общим тотемом якутов. А также Творец коневодства выступал как родитель эпического героя: так, например, в олонхо «Бэриэт Бэргэн» матерью богатыря является Госпожа Дьөhөгөйдөөн хотун, «ставшая иэйэхсит для семидесяти жеребых кобыл», а отцом — Акыма Баай, «ставший айыыhыт восьмидесяти жеребцов».

Обожествление коня было связано в мифологии с его мастью. В эпосе-олонхо священный летний праздник ысыах часто проводят в честь жеребца и кобылицы белой масти. Племена древних тюрков считали коней белой масти приносящими счастье и благополучие владельцам. В олонхо образ счастья соотносится с конем, несущим счастливца над облаками под самим Поднебесьем. 

Масть героического коня почти всегда упоминается в полном имени эпического героя. Ньургун Боотур Стремительный, верхом на гнедом коне, достигающем до верх­них ветвей лиственницы, пронизывающем все Три мира, Аар Кудук Мас. Үрүҥ Уолан, верхом на мотыльково-белом коне. Харыдал Бэргэн, верхом на незаметно ступающем черном коне. Харыйа Боотур, ездящий на черном коне-иноходце.

Изображение всадника со знаменем и верблюды. Шишкинские писаницы, верховья реки Лены

         Дьөhөгөй

Давайте рассмотрим подробнее божество коней и коневодства Дьөhөгөй тойона. Дьөhөгөй у якутов является общим именем семи братьев. И не все из них являются божествами коневодства.

Одно из первых упоминаний Творца-Айыы (божества) коневодства у якутов встречается в записях участников Второй Камчатской экспедиции (1733–1744 гг.). Вот такие сведения о светлых божествах якутов сообщил исследователю Г. Ф. Миллеру шаман Оонньуур-ойуун из рода Хоро Западно-Кангаласской волости (ныне Хангаласский улус). Светлые гении подразделялись, условно говоря, на классы. Первый класс — Белый Творец Үрүҥ Ай, Аар Тойон и Громовержец Топор — господин Сүгэ Тойон. Светлые гении второго класса — Истинный бог кангаласцев Хоро Таҥара, Божество Орел Хомпоруун Хотой Тойон, Бог охоты (?) Дьөhөгөй Тойон, еще один бог охоты Барыылаах тойон, он же — Баай Байанай, богиня продолжения человеческого рода и половой силы Дэлбээ Айыы хотун, бог скота Түмэрэ тойон, его супруга Муҥхарай хотун. У хангаласских хоро, значит, один из братьев Дьөhөгөй был божеством охотников наряду с Байанаем. У них же коневодству покровительствовал некий Дарбару тойон, тоже один из семерых братьев Дьөhөгөй. Еще один из их братьев был главным якутским божеством войны Илбис Хаан, отвечающим за упоение и боевую ярость (как у скандинавских берсеркеров) у воинов в сражениях. Ему и вовсе приносили кровавые жертвы, в том числе и человеческие. Остальным Дьөhөгөй посвящали живых коней светло-серой окраски, которых, пометив особым образом (при помощи салама и дэлбиргэ), отпускали на волю, и никто не смел использовать их или даже подходить к ним.

Итак, бог войны, бог коня, бог охоты. И все это ипостаси Дьөhөгөй Тойона.

Выглядел он неизвестно как. Однако визуализировался в фольклоре в качестве огромного белого коня или даже, особенно в шаманских напевах, в виде подобия кентавра — человекоконя. А чаще всего в виде больших белых кучевых облаков, проплывающих по летнему чистому синему небу.

Тимофей Степанов. Дьөhөгөй Тойон

Творец коневодства — громовержец?

На ысыахе, когда знаменитый хангаласский светлый ойуун Эргис с бубном в руках обращался к девяти светлым Творцам и совершал разбрызгивание кумыса в огонь и по восьми частям света, люди неизменно слышали конское ржание (видимо, отзвуки грома) и наблюдали глазами въявь, как являются божество конного скота Дьөhөгөй Тойон и другие айыы. При этом через небосвод проплывало большое белое облако, по форме напоминающее снятую с головой и лапами шкуру белого медведя, и зависало над Эргисом. С середины облака показывался силуэт молочного цвета коня и слышалось громкое ржание. Если год предстоял урожайный, то выпадал при этом на ритуальную площадку-түhүлгэ Эргиса снег толщиной минимум в два пальца. То есть в архаичное время этот Творец мог выступать и в качестве божества-громовержца и хозяина небес­ных осадков? Ведь Громовержец, упоминаемый в записках тех же исследователей XVIII столетия как Сүгэ Тойон, имел реальный человеческий прототип, живший тысячу лет назад. Это был киданьский полководец Сюгэ Элюй. Бесстрашный воин и генерал, носитель титулов тиинь (тегин/тыгын) и юйюэ, губернатор Пекина в Х веке. Во времена войн киданьского государства Ляо и китайского государства Северный Сун полководец Сюгэ покрыл свое имя славой, не раз разбивая сунские войска в, казалось бы, изначально складывающихся для него проигрышно ситуациях. Дошло до того, что имя Сюгэ прочно вошло не только в китайские ученые хроники, но и в китайскую народную мифологию: им китайцы пугали непослушных детей, мол, если немедленно не прекратишь проказничать, то придет Сюгэ, метающий гром и молнии, и тебе несдобровать!

В местности Фусинь в провинции Ляонин (Китайская Народная Республика) до сих пор сохранился подлинный мавзолей Сюгэ Элюй с его мощами. Кто бывает в Китае, может посетить, благо это не так далеко от Пекина.

Конечно, Сюгэ Элюй не наш прямой предок, но обходными путями вошел в сонм существ якутской мифологии.

Притом канонизирован всего-то меньше тысячи лет назад.

Наиболее архаичный образ грома был записан более чем сто лет назад замечательным фольклористом В. М. Ионовым в виде мифа из потаенного фольклора ойуунов. Мол, гром производит гигантский голый (в смысле, со снятой с тела шкурой) жеребенок с очень длинным хвостом, конец которого завязан в тугой узелок (кутурук хобото «бубенец хвоста», как кисточка на хвосте льва), которым безумно скачущее по грозовым тучам существо бьет по ним, производя небесный шум, а искры в виде молний высекают его копыта.

Как видим, это один из семи братьев Дьөhөгөй, их потомство или сам Дьөhөгөй Тойон в младенчестве — в период прежних небес, когда Трехмирье было иным до войн Творцов-Айыы и Титанов-Бэкир — Мировое древо в виде Богатой Березы Баай Хатыҥ, Верховный Творец не в человекообразном виде — Трехветвистый Мглистый Свет Yc Мунаа Сараҕас, Срединный мир с менее суровым климатом — Ой Саҥай и т. д.

Конь-Солнце и Конь-Вселенная в загадках

В якутских народных загадках образ коня и кобылы олицетворяет космическое пространство и светила. В виде традиционного атрибута коневодства представлена коновязь-сэргэ, стоящая посреди Вселенной — Полярная звезда.

Уподобляли в загадках Творца коневодства лучам Солнца и утреннему рассвету. Так загадывали: «Үрүҥ биэ кутуругун түннүгүнэн укпут», т. е.

«Белая кобылица хвост в окно просунула». Так загадывают солнечные лучи, солнечные зайчики. Видим уподобление хвосту белой кобылицы солнечных лучей.

Солнечная тема в загадках отражает и миф о смене сезонов (времен года), где образ коня олицетворяет лето и борется с быком Дьыл Оҕуha, воплощающим зиму. То есть впору придумать (всего-то додумать имеющийся древний задел) сейчас и такой образ, как Дьыл Сылгыта «Лошадь годового цикла» или Сай Атыыра «Летний Жеребец».

В загадке о рассвете зафиксировано слово Дьаҕылыман (Yрүҥ Дьаҕылыман) «Белый Джагылыман», которым наречены кони богатыря-героя в эпосе-олонхо, например, Тойон Дьаҕыл, Бар Дьаҕыл, Күөкэ Дьаҕыл.

Ученый Д. С. Дугаров отмечает, что у якутов слово «дьаҕыл» означает «пятна в масти лошади около передних лопаток и на шее, которые в религиозных представлениях якутов символизируют крылья коня».

В преданиях культурный герой якутов Эллэй, впервые устраивая летний кумысный праздник ысыах, обращается запевом тойук к Творцам-Айыы с просьбой приумножить его стада. В своих тойук Эллэй упоминает «имеющего лошадей темной масти с крыланом на оплечьях», т. е. эпического крылатого коня.

Вселенная Аан Куйаар уподобляется в эпосе и потаенных шаманских преданиях необъятному жеребцу Айгыр-Силик. Видимое над Срединным миром Синее Вечное Небо Күөх Мэҥэ Таҥара сравнивается с Конем-Небом и называется Түөрт Атахтаах Түргэн Айыы «Быстробегущий четырехногий Творец-Айыы», где, конечно, имеется в виду безостановочный бег Времени-Сах, замечаемый в виде смены светлого и темного времен суток. Темное ночное небо старинные якуты называли Субат Кудай («Звездное/Жемчужное Небо-Повелитель» — в монгольском языке су­бад «жемчужины») и тоже иногда соотносится с черным конем.

Мнение А. И. Гоголева

В связи с этим хотелось бы упомянуть идеи этно­графа А. И. Гоголева, который считает, что в якутскую мифологическую космогонию проник индоевропейский сюжет о том, что конь является зооморф­ным образом всего Космоса. Например, у древних ариев ночное небо уподоблялось черному коню, украшенному жемчужинами (вот, пожалуйста, в якутских шаманских песнопениях попадается Субат Кудай «Жемчужное Небо»). У древних индийцев части тела жертвенного первородного коня ассоциировались с элементами Космоса. В виде священной коновязи сэргэ мифологические представления якутов рисуют Мировое древо, соеди­няющее все три мира Вселенной. Коновязь занимает особое положение в организации пространства якутского подворья, она является вариантом священной вертикали и обозначает сакральный центр миров. В ритуальной символике якутов вторым по значению после коновязного столба Тойон сэргэтэ (с навершием из трехглавого орла) является сэргэ с навершием из четырех лошадиных голов, направленных на четыре стороны света и означающих положения солнца: восход, зенит, закат и ночное солнце, невидимое за горизонтом.

Бытовал ли китайский календарь у якутов и был ли свой?

Раз уж так сильно влияние Великой Степи, родственных и не совсем родственных народов Центральной Азии, то, возможно, у якутов сохранились зачатки восточного (китайского) календаря, где каждый год соотносится с каким-либо из двенадцати животных? Мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, петух, собака, свинья.

В смене сезонов (не для обозначения годов) у якутов есть лишь такой мифологический образ, как Бык Зимы Дьыл Оҕуha.

Сейчас бытует в сети Интернет, даже в печатных изданиях якутский гороскоп по Творцам-Айыы. Там есть и год «Дьөhөгөй сыла». Наступающий год соотносится, согласно этому календарю, с годом «Иэйэхсит сыла» (Творцы женского пола, покровительствующие деторождению у людей и домашнего скота). Многими воспринимается этот календарь смены годов на полном серьезе как наследие предков, пережившее тысячелетия практики и десятилетия забвения «в период запретов во время Советской власти». Гм. И невдомек, что календарь этот составлен лет тридцать или чуть больше назад общественным объеди­нением «Кут-Сүр», пропагандирующим новое языческое учение Айыы үөрэҕэ (Учение Айыы), в лице Лазаря Афанасьева — Тэрис и Анатолия Павлова — Дабыл.

Следы зороастрийского календаря

Из крайне любопытного: много раз беседуя с ориенталистом Егором Сидоровым, слышал от него мнение, что в якутском эпосе-олонхо можно встретить следы… зороастрийского календаря. Одним из многочисленных животных циклов этого календаря является год верблюда, широко представленный также в якутском фольклоре.

Год верблюда и якутский эпос. Фантастика? Однако в верховьях Лены на Шишкинских писаницах рядом со знаком государственности нашей рес­публики — всадником со знаменем — есть и изображение верблюда. Шишкинские писаницы — это ведь почти рядом с границами Якутии.

Якутское слово тэбиэн ‘верблюд’ — монголизм. Знаковый советский тюрколог А. М. Щербак якутский тэбиэн или хоро тэбиэн ‘верблюд‘ считал заимствованием из древнемонгольского темеген (верблюд). На Шишкинских писаницах есть и пока непрочитанные образчики письменности, напоминающей старый монгольский или древнеуйгурский алфавит.

Общетюркская лексема деве «верблюд» в якутском поменяла свое значение — таба «олень». Сохранился тэбиэн в значении «неведомое животное; верблюд» лишь в образчиках героического эпоса-олонхо.

Так описывается далекая страна верблюдов, откуда до Срединного мира приходится очень долго добираться: «Уоку-чуоку сураххар эттээх атым ыран, эдэр бэйэм кырдьан, тэргэн ый тимэҕиттэн тэбиэн дойду эҥэриттэн нэһиилэкэ кэллим» — «К славе твоей великой [Творец], конь мой мощный по пути исхудал, молодой я состарился, с огромной пуговицы Луны, из страны верблюдов далекой еле приехал-прибыл».

Упоминается верблюд в качестве верхового животного богатырей-демонов: «Хоро тэбиэн аттаах Ытык Кыйбырдаан диэн киһи күтүөт буолан кэлиэҕэ баар этэ» — «В ожидании прибытия новоявленного жениха — богатыря абааhы Ытык Кыйбырдаана верхом на верблюде». «Үс хос тимир эһэгэй түүлээх тиистиин килэйэр тимир тэбиэн кыыл аттаах» — «Имеет верховым животным железного верблюда с хищным оскалом, с всклокоченной железной шерстью в три слоя».

Верблюд выступает и как пища людей Срединного мира Орто Дойду: «Куобах кыылтан тэбиэнигэр дылы тоҕус кулугулаах сул туос остуолга аҕалан хоторон тус иннилэригэр туора тардан кэбистилэр» — «На стол с девятью запорами, покрытый скатертью из чисто-белой бересты, сплошняком выставили яства — мясо на любой вкус от зайчатины до верблюжатины прямо пред их лицами».

О Сотворении мира: «Тэгэл ийэ дойдум тэбиэн кыыл тилэҕин түүтүн курдук тэнийэн-тэлгэнэн испитэ үһү» — «Дальние края страны моей начали расширяться-растягиваться подобно шерсти на ступне верблюда».

Деталь боевого лука из жилы верблюда: «Тэбиэн кыыл иэнин иҥиирэ киристээх» — «С тетивой из брюшной мышцы верблюда».

Боевая дубинка, напоминающая формой кость ноги верблюда: «Тэбиэн кыыл тэбинэр уллуҥун унуоҕун курдук тимир болгуо сүллүгэстээх» — «С грубой железной палицей, похожей на скаковую кость верблюда».

Как единица измерения размера объекта: «Тэбиэн кыылы тэҥнээн көрдөххө түөн саҕа буолан чүөчэйэн көстөр ньэлэмэн тиэргэннэннэ» — «По сравнению с верблюдом на моксу для прижигания смахивающее появилось шаткое широкое подворье».

И наконец, верблюд упоминается в качестве дня, месяца или года верблюда в виде устойчивого выражения: «Биир тэргэн ый саҥатыгар, тэбиэн күн өтүөтүгэр» — «В начале полнолуния, в середине дня верблюда». «Тэргэн ый ыпсыытыгар, тэбиэн дьыл билиитигэр» — «На исходе полнолуния, в начале года верблюда». «Тэбиэн дьылым ыпсыытыгар, тэргэн ыйым билиитигэр» — «На исходе года верблюда, в начале полнолуния».

У народов Ближнего Востока и Центральной Азии верблюд символизировал культ солнца, как у таежных, это же символизировал лось или конь, у тундровых — олень. Возможно, говорил востоковед и полиглот Егор Сидоров, год верблюда тэбиэн дьыла у якутов был опосредованно связан с зороастрийским (солнечным) календарем, в котором образу тотемного верблюда отведено отдельное исчисление (год верблюда).

Но где персы-зоро­астрийцы и где якуты? Огромные расстояния. Неужели память о мифических арийских корнях якутов, о которых время от времени начинают громко говорить?

Однако нет. Персидские богословы и ученые углуб­лялись далеко во Внутреннюю Азию с древних пор. Так, считается, что тибетское шаманское верование формировалось под влиянием персидского митраизма. Вплоть до Китая продвинулось другое персидское учение — манихейство, распространенное и у древних тюрков.

В конце концов, в сон­ме божеств древних уйгуров замечаем Курмузту — это переиначенное, искаженное имя древнеперсидского божества Ахура-Мазда, упоминаемого на Ближнем Востоке с VI в. до н. э. Известно это имя и в монгольской шаманистско-буддийской мифологии (много перенявшей у древних уйгуров) как Хормуста. Наблюдается и у сибирских тюрков, например, алтайцев. И даже в якутский мифологии — Хаан Курбустай.

Антагонист его в персидской мифологии Ахриман сравнивается с Арьяманом из индуистских «Ригвед», что, в свою очередь, очень напоминает имя антагониста главного героя олонхо — Ардьамаан Дьардьамаан.

Таким образом, зороастрийский год верблюда мог быть заимствован в олонхо от раннесредневековых монголов, которые восприняли термин от древних уйгуров.

С. ВАСИЛЬЕВ