«Жизнь в глуши – счастливая»

Есть в Сунтарском улусе село Нахара, где проживает всего... 58 человек! Нахара расположена в 16 км к югу от села Хордогой и в 32 км к северо-западу от села Крестях. Ближайший город — Мирный, расположен в 90,2 км западнее.

Четыре ребенка посещают детский сад, трое детей — школу. Двое детсадовцев — это дети Татьяны Васильевой — Күлүк. Сегодня она — гость «ЯВ».

— Татьяна, в 2021 году в селе проживало, соглас­но переписи, 110 человек. Сейчас — 58. Что вас там держит? Все же стремительно уезжают!

— И то 110 человек — это те, кто просто здесь зарегистрирован. Все равно большинство живут в других местах, например, в Сунтаре. По факту, если по головам посчитать (что не сложно), сейчас нас ровно 58 человек.

— Но все равно уезжают же люди?

— Кто хотел уехать, тот давно уже уехал. Уехали те, кто сталкивался с отсутствием работы и жилья.

— А что именно вас там держит?

— Это же прекрасно — жить вдали от цивилизации! В двух шагах — река, сопка, лесок. Можно часами сидеть и незаметно сплетаться с природой, с каждым деревцем и травинкой. Я по натуре такой человек — не люблю спешки, суеты, больших шумных компаний. Я жила в Среднеколымске и Якутске, но именно здесь обрела покой и счастье. Это мой дом, я здесь нужна. Скорее всего, мы с мужем убежали от городской суеты. Просто оба уволились с работы и приехали сюда, когда нашей старшей дочери был годик.

— У вас в Нахаре родственники были?

— Да, у меня здесь жили бабушка и дедушка. Бабушки не стало в 2008 году. В 2014 году мы при­ехали к деду в отпуск. Однажды мы пили чай, и к нам зашел на тот момент глава села, сейчас он в отставке. И предложил временно заменить в администрации главного специалиста. Я взяла и согласилась. Вернулась в Якутск, уволилась с должности судебного пристава. Муж тоже уволился, мы взяли дочь, собрали вещи и уехали. Здесь уже родились еще двое младших. Так мы и живем: муж Георгий, дочь Ева, дочь Анна и сын Евгений.

До прошлого года я работала директором детсада и начальной школы, они у нас совмещены. Но всегда хотела работать на себя. Тут с работой туго, как раз девушка искала себе место, и я ей уступила. Сейчас у нас семейный бизнес — гостевой дом «Бөрө үүтээнэ». Домик находится в самом живописном месте Сунтарского улуса. До нас были дома-гостиницы «Тещин язык» и «Абааһы балагана». Сейчас таких гостевых домиков стало много. Но люди все равно едут и едут к нам! Для меня было это неожиданно. Гостей — как грибов осенью. Можно сказать, мы задали тенденцию внутреннему туризму в Сунтарском улусе.

— Где познакомились с мужем?

— В Якутске. Оказалось, что мы жили в одном улусе, в соседних деревнях, в 20 километрах друг от друга. А встретились и полюбили друг друга в столице.

— Что было в Нахаре в советское время? Чем занимались люди?

— Совхоз. Но в 90-х годах его расформировали. Мой дед Петр Игнатьевич Алексеев как раз был первым главой Нахаринского наслега. Он был охотником, его звали Бөрө (Волк) Петр, в честь него назвали наш гостевой дом. Там стилистика таежная, на стенах красуются дедушкины трофеи.

ЗА ХЛЕБОМ — 40 КМ

— Бензин где покупаете?

— Ближайшая заправочная станция находится в 120 км, в Сунтаре. Бензин — дефицит. Средней школы нет, поэтому мы отвозим шестиклассницу Еву за 20 км в село Вилючан. Отвозим в интернат в воскресенье, а привозим в субботу — помыться, постираться, с родными побыть. Так она будет учиться до 11 класса. Поэтому бензин покупаем канистрами, бочками. И бензин нам постоянно нужен.

— Раньше в маленькие деревни раз в неделю приезжал автобус с продуктами и лекарствами первой необходимости...

— В Нахаре магазинов нет вообще. Никаких. Мы ездим в Крестях закупаться за 40 км. Там самый ближайший магазин. Закупаем сразу 15 булок хлеба, чтобы заморозить. Летом — в лари, зимой — на улице. И бывает так, что в Крестяхе хлеба нет. Приходится выкручиваться и печь хлеб самой. Либо ехать в Сунтар, который находится еще дальше. Для, нас, молодых, это не такая большая проблема. У нас есть машина, мы можем поехать в Крестях и закупиться. Но большинство жителей у нас — пожилые люди. Им приходится трудно. Поэтому мы никогда не отказываем в заказах, если просят. Маленький магазинчик с товарами первой необходимости решил бы для нас очень много бытовых проблем.

— С электричеством нет перебоев?

— Бывает. Село маленькое, трансформатор очень старый, и он просто не выдерживает, переключается на автомат или вообще выключается. Зимой электричество часто выключают с 11 утра до 18 часов. Мы построили дом в 2020 году, и у нас пока ни камина, ни печки нет. У нас только электроотопление.

— Это же очень опасно — жить без печки! Дом махом же остывает. А у вас малыши...

— Когда случается длительное отключение, мы всей гурьбой перемещаемся к моему дяде, у которого есть печка. Это рядом совсем.

— Чем вы занимаетесь в селе? Опишите свой обыч­ный распорядок дня.

— Утром отвозим детей в детсад, потом занимаемся своими лошадьми. Недавно отделили жеребят от мам, им необходимо уделять много внимания. Жеребята на нашем участке рядом с домом, муж кормит их сеном, овсом.

Муж работает охранником в школе-саду, поэтому постоянно чистит там снег, да и у нас во дворе тоже. В 11 гости выезжают, поэтому до 14 часов готовим комнаты для очередных туристов. А потом я занимаюсь обычными бытовыми делами: готовка, уборка, стирка.

Время летит незаметно, но зимой здесь нужна в основном мужская работа. На заготовку и транспортировку льда для питьевой воды уходит много времени и сил. Охотятся, рыбачат. Женщинам здесь особо делать нечего.

— А как проводите досуг?

— Встречаемся в клубе. Сами друг другу проводим мастер-классы по кулинарии, шитью. Нас 58 человек, но среди нас много талантливых и творческих людей. Мы не отчаиваемся, не сидим по домам сложа руки. Даже проводим мероприятия республиканского масштаба! Допустим, в прошлом году у нас за лето их было два. Сначала был сплав-фест, на эти водные соревнования приехали со всего улуса! Участники состязались на сапах, лодках, байдарках. Администрация выделила на призы эстафеты 100 тысяч. А в июле было грандиозное мероприятие среди сел с названием Нахара. В Якутии много таких сёл: были гости из Мегино-Кангаласского, Амгинского, Ленского, Сунтарского улусов. Всего — шесть делегаций.

— Сколько людей работает в администрации?

— Глава, его заместитель, главный специалист. Их трое штатных. Но есть и приезжающие. У нас же нет ветеринарной клиники, назначают из Сунтара. То же самое со специалистом по сельскому хозяйству, землеустроитель, бухгалтер. Есть уборщик, водитель. В общем их девять человек.

— А в школе-саду?

— Там 15 работников. Школа и сад были отдельными организациями, а в 2019 году их объединили. У нас только начальная школа, дети учатся до четвертого класса, а потом, как моя старшая Ева, уезжают в интернат в Вилючан. В детском саду всего четыре воспитанника, двое из которых — мои дети. Ане четыре года, а сыну Жене — два года.

— А вам не страшно там?

— Поначалу было страшно, потому что нет врача. У меня же дети. Сейчас мы приспособились. Я это говорю только за себя, а не за пожилых людей. У нас есть медсестра в ФАП и приходящий фельдшер из соседнего села Куокуну. Он обслуживает еще и Вилючан. Раз в неделю приезжает, мы к нему идем, если нам надо на осмотр. Отсутствие врачебной экстренной помощи — это самое сложное. Когда ребенок заболевал, мы, испугавшись, везли его за 120 километров.

— Дикие звери есть?

— В деревню не заходят. А так в окрестностях есть медведи, как и во всех, наверное, отдаленных селах. На трассе встречаем лосей, оленей, пару раз медведей видели. Но к нам они не заходят.

— Многие политиканы склонны консервировать подобные образования, мол, нерентабельно. Как вы к этому относитесь?

— Когда оптимизировали здравоохранение, по­шли сокращения. Увольняли врачей в соседних деревнях, стационар закрыли, осталась только амбулатория. Сейчас упорно говорят, что будет оптимизация в сфере образования. И тогда наша деревня вообще погибнет. Говорят, будут сокращения, и все наши боятся потерять работу. Если у нас сократят ставки в школе-саду, то целые семьи останутся без работы. В городах и больших деревнях люди могут найти себе работу, у нас же ее попросту нет. Мы боимся.

ГОРОДСКИЕ ДЕТИ ЮРЧЕ

— А не было со стороны детей протеста? Маленькие еще не понимают, а шестиклассница Ева не изъявляла желания перебраться в населенный пункт побольше?

— А она тоже маленькая, пока еще об этом, наверное, не думает. Мы у нее периодически спрашиваем, все ли ее устраивает. Пытаемся понять ее психоэмоциональное состояние, ее взгляды. Она говорит, что ей все нравится. Особенно жизнь и учеба в интернате. В начальной школе их в классе было только трое. А в Вилючане в пятом классе их оказалось 15. И дочь была счастлива!

Некоторые родители плакали, оставляя детей в интернате, ведь тем приходилось неделю быть без матери и отца. Все-таки пятый класс, они еще маленькие. У них была обида на родителей. Я тоже сначала опасалась, но потом поняла, что за детьми там пристальный контроль. Они накормлены, домашние задания сделаны.

Мы все понимаем, но взять и уехать не можем. Я не могу ответить на вопрос, почему мы не уезжаем.

— А когда наступит время получать высшее образование, вы полагаете, они будут конкурентоспособны с детьми из больших городов? ОГЭ, ЕГЭ...

— А почему нет? Мне, наоборот, кажется, что из-за того, что их мало, они получают от учителей больше, нежели чем городские дети. У нас педагоги — профессионалы, они весьма опытные. У воспитателей педагогический стаж — более 30 лет. И потом, они досконально про ребенка знают все! На их глазах эти дети рождались и росли. Учителя знают их сильные и слабые стороны, и там, где есть прорехи, они подтягивают своих учеников. Часы же у всех школ одинаковые.

В Якутске школы переполнены, по 40 человек иногда. А тут — трое. Есть же разница — учить троих или 30? Спрятаться за другими не получится, и дети знают, что им по программе все равно так или иначе отвечать. Так что дети получают качественное начальное образование в Нахаре. И не сказать, что в интернате в Вилючане детей шибко больше. Там тоже практикуют индивидуальный подход к обучению. Внимание уделяется каждому ученику за счет того, что их очень мало. Дети принимают участие в конкурсах, олимпиадах, и их результаты ничем не хуже результатов городских детей. Много кружков, недавно построили прекрасный спортзал.

Про городских детей скажу, что единственное их преимущество в том, что они юрче. Не скажу, что более способные, но они более юркие. «Киирбит-тахсыбыт диэбит курдук», более раскрепощенные, шустрые. Но к учебе, к познанию материала это не имеет никакого отношения. В наше время деревенским детям было трудно из-за языкового барьера, мне даже сейчас трудно говорить по-русски. А наши дети говорят на русском на уровне носителей. Они же смотрят и читают в интернете одинаковый контент. Явного различия, как у нашего поколения, у современных детей нет.

— Кстати, про интернет. Судя по вашему аккаунту в запрещенограме, у вас стабильный интернет?

— Именно в Нахаре — нет. Связь появилась только в прошлом году, мобильного интернета не было. Из Сунтара в четыре маленькие деревни провели мобильную связь и интернет. Интернет медленный, дает сбои, но и на том спасибо! К нам мгновенно пришли все: и МТС, и «Мегафон», и «Билайн», и «Йота». В соседнее село Крестях провели — рос­кошь! — оптоволокно. А год назад у нас даже сотовой связи не было! Сейчас намного легче жить стало. Надеемся, что скоро высокоскоростной интернет проведут и к нам.

— А телевидение? Только федеральные каналы?

— А здесь у всех спутниковое телевещание. Телеканалов — пруд пруди! На любой вкус. А еще одна компания-провайдер дает 30 телеканалов цифрового телевидения бесплатно. Эта система действует года три, а до этого, конечно, были только федеральные каналы.

ИНОГДА ХОЧЕТСЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ

— Татьяна, вам не скучно там? Не одиноко?

— Не скрою, иногда накатывает. Но накатывает не одиночество, нет. Накрывает апатия, особенно весной, когда вся природа вокруг пробуждается от зимней спячки. И я никак не могу проснуться вместе с природой. Авитаминоз, что ли. Ты планируешь что-то сделать, а организм спит. Еще часто хочу реализовать какой-то свой проект, но в крошечной деревне нет для этого ресурсов. В городе я всегда чувствовала весну и просыпалась одновременно со всем живым. Энергия била ключом: знакомства, прогулки, театр, кино, кафе. А здесь такого нет. Развлекательных учреждений нет, поэтому мы как будто все в одном котле варимся. Но я ни в коем случае не жалуюсь! Потом берешь себя в руки — и вперед! Я сама выбрала себе такую жизнь и ни о чем не жалею.

— Наверное, хочется иногда кофе попить с подружками? В кино сходить? В ресторан? На шопинг?

— Здесь основная трудность: женщина не может прокачать свою женскую энергетику, свою сущность. Нет магазинов, салонов красоты. Хочется же иногда чего-то женского. Например, на 8 Марта хочется прическу красивую сделать, платье новое купить, в салон сходить, привести себя в порядок. Хочется преобразиться, покрасить волосы даже. Мы, молодые, можем себе позволить уехать в Сунтар и все себе там организовать. Но проблема в том, что в Нахаре много одиноких пожилых женщин, бабушек. У них нет машины. Конечно, они сами ни о чем таком не говорят вслух, но я просто вижу же, что им иногда хочется себя побаловать, развлечься, хочется праздника, общения с другими людьми.

— Звучит очень печально...

— Да нет никакой трагедии! Недавно, неделю назад, мы с мужем организовали приезд мастеров. Из Сунтара приезжали разные люди со своими мастер-классами для нахаринцев. Бесплатно. Женщины не платили ни за посещение, ни за материалы. Они лепили из глины и гипса, заливали эпоксидную смолу, потом приезжал коллектив рукодельниц, и все вместе шили платье-халадай. С утра кроили, потом шили, и к вечеру шикарное платье было готово! Другие мастера с нашими женщинами валяли из шерсти игрушки, еще приезжали девушки-танцовщицы и учили наших зумбе. Приезжал психолог с коллегами, они проводили тренинги, игры, а в конце устроили концерт. Приезжала девушка-стилист, прочла целую лекцию. Она привезла свои вещи, учила женщин одеваться, сочетать одежду. Еще была парикмахер и делала прически. Пожилых она стригла бесплатно, а за покраску брала деньги только за материал.

В благодарность мы дарили всем сутки пребывания в нашем домике на десятерых. В общей сложности 15 человек: на одного — плюс девять гостей бесплатно. Итого 150 человек отдохнуло.

«Я — КYЛYК»

— Что значит ваше второе имя — Күлүк?

— Я этим именем подписываю все свои фото и видео в соцсетях. В переводе с якутского — тень. Когда выбирала псевдоним, мне это слово безумно понравилось. У людей оно сначала вызывает недоумение. В мессенджере меня отговаривали, переубеждали: «Ты чего? Это же негативный посыл». Мол, тень — это то место, где скапливается нечисть. Ошибочное мнение!

Когда я начала копаться в значении этого слова, всплыли интересные подробности. Что такое тень? Тень без солнца невозможна. Согласно якутскому фольклору нечисть скапливается в темени, абсолютном мраке, где совсем темно. А тень возникает от солнца — они как два спутника. С точки зрения искусства. Что делают визажисты? Подчеркивают тенями, делают скульптурирование лица. Что делают фотографы и видеографы? Они применяют светотеневую технику для более выраженного снимка. Применение светотеневой техники придает картинке глубину и перспективу. На такую картину интереснее смотреть. Представьте, что мы на дикой жаре, например, на сенокосе в зной. Что делаем автоматически? Ищем тень. В тени — успокоение и удовлетворение. Не надо путать темень, темноту и тень.

Одна моя мудрая знакомая привела следующий факт: в былые времена, когда дарили фото на память, говорили по-якутски или подписывали: «Я дарю тебе свою тень». Окончательно меня взбодрило, когда открыла словарь Пекарского: «Күлүк — тень, образ, изображение, портрет».

— Расскажите о себе. Где вы родились?

— Я родилась в Сунтаре, в трехлетнем возрасте меня увезли на родину папы в Среднеколымск, где я отучилась до 11 класса. Потом жила в Якутске. Поступила и выучилась на юриста в ЯГСХА. Работала судебным приставом до 2014 года. И уехала жить в глушь, оставив всё в городе.

— Скучаете по прежней городской жизни?

— Нет! Вот точно — нет! Я люблю спокойствие, тишину, уединение. Здесь размеренная, тихая жизнь, где я наслаждаюсь каждой прожитой минутой.

Беседовал Михаил РОМАНОВ