Покатушки в психушку
Ее жизнь разделилась на «до» и «после». «До» была обычная, скажем так, среднестатистическая семья, работа с приличной зарплатой, дом построили, в квартире ремонт мечты отгрохали, машину вторую купили. «После» в ее душу липким слизнем заползла пустота. Она тихо плакала ночами в подушку, а днем что-то горячо доказывала, впрочем, уже понимая, что ее окружение напрочь лишено какой-либо эмпатии, и это обстоятельство с каждым днем ранило все больше, но нужно было выходить из начавшейся депрессии. Воспряв духом, она поняла, что изменилась. А муж, желая вернуть всё, как было «до», сдал ее в... психушку.
Мы сидим в одном из кафе в центре города. У Светланы (назовем ее так) большие грустные глаза и улыбка Джоконды с ее контрастом сдержанности и безоглядной чувственности.
КАЗАЛИСЬ ИДЕАЛЬНОЙ ПАРОЙ
— Как он мог? — вздыхаю я.
— Ну вот. Смог. Говорит, что я сошла с ума.
— Светка, мы ведь с тобой с детства знакомы. Почему я уверена, что ты в полном порядке, а родной муж не уверен?
— Я изменилась. Только и всего. Его раздражает и злит тот факт, что я не стану прежней. По-видимому, на меня прежнюю у него были планы.
— А на тебя сегодняшнюю он планов не строит?
— Я сегодняшняя на него планов не строю.
— Серьезный оборот. Вы с начала 1990-х вместе, и всегда казались идеальной парой.
— Казались. В первый же год нашей совместной жизни он меня ударил. Из ревности. И я посчитала, что сама виновата. Ну не смертным же, мол, боем, хоть больно, обидно, но терпимо. Все так живут. В последующие восемь лет он меня под себя «подгонял», а еще в последующие двенадцать мы прям зажили, как ты говоришь, идеальной парой. Детей вырастили, дом построили, деревья высадили. Я строила планы на пенсию, займусь наконец социалкой, в благотворительный фонд пойду работать, для церкви время освободится.
— Всё это существует и по сей день.
— Я не хочу комментировать отношение людей к ближнему. Мир рухнул, когда я поняла, что одинока в своем горевании по поводу происходящих событий. Последней каплей стал страх за моих сыновей — боялась, что их обоих мобилизуют. Восстанавливать пошатнувшееся здоровье я уехала на Иссык-Куль. Благо накопления были.
— Это по возвращении муж устроил тебе такое веселье с психушкой?
— Я почему об этой порочной системе рассказать решила, потому что это же ни в какие ворота вообще! Утром 5 января к нам в дом входят санитары во главе с врачом. Я в недоумении выясняю, кто они такие и что им надо. И тут муж говорит: «Это я психиатрическую вызвал». Я, конечно же, была в шоке, но решила не давать им повода для моей насильственной госпитализации, потому спокойно уселась в карету «психиатрички». На Котенко, куда меня привезли, врач задавала вопросы, даже не поворачиваясь ко мне лицом. Я спрашивала, по какому праву меня доставили в это казенное учреждение. Она привела мне свод обвинений из заявления мужа: я курю, пью, веду слишком активную деятельность. Расшифровываю: зожевцем я никогда не была, а активную деятельность, как то: походы в гости, театр, кино и на другие культурные мероприятия — завсегда приветствовала. В конце концов, это время новогодних каникул, у меня нет малолетних детей, за которыми нужен постоянный присмотр, я взрослая самодостаточная женщина и сама решаю, как мне проводить досуг.
— То есть тебя забрали только по заявлению мужа.
— А когда я спросила, могу ли написать на него заявление, пусть проверят на предмет скрытой депрессии, мне отказали. В этой системе кто первый встал, того и тапочки.
— Как скоро тебя отпустили?
— Довольно скоро. Через пару часов. С этого момента муж следил за мной беспрестанно. Меня даже уже не удивляет, что все вокруг стали ему в этом низком, на мой взгляд, занятии помогать. Он выкрал из сумочки мой паспорт.
— Это значит лишь, что твои изменения не нравятся никому. Ты была удобна, и вернуть всё, как было, — их общая теперь задача.
— Поначалу меня этот цирк даже где-то смешил, ну в самом деле, как дети! Знаешь, когда мне стало совсем не смешно? Когда я, проснувшись, вдруг обнаружила, что муж стоит надо мной. Молча. В темноте. Хоррор, и только. Это было 8 января. Я резко вскочила и стала от него убегать, выставляя для защиты стулья, затем выскочила во двор, стала звать на помощь соседей. Уверена, что они слышали, но не вмешались, не вызвали полицию. Он загнал меня в гараж, мы там еще бегали какое-то время вокруг машины, потом он меня запер и ушел. Примерно через час двери гаража открылись: это была та же самая бригада — те же два санитара и психиатр. На Котенко с меня сняли все украшения, крестик, очки. Помыли. Одели во что-то больничное и поместили в третье женское отделение в палату наблюдения, кажется, так она называется.
— В этот раз ты даже не возмутилась?
— Возмутилась, но мне сразу дали понять, что сопротивляться бессмысленно. На мои вопросы никто не отвечал. Телефона у меня не было — его отобрал муж.
— Мне кажется, кому угодно хватило бы и первого раза, чтобы понять: надо уходить.
— А я не боюсь. Я и сейчас не боюсь. У меня огромный спектр чувств и эмоций. Все, кроме страха. И муж это тоже понимает. Всё это безобразие он творит для того, чтобы запугать, чтобы страхи вернули меня в то самое состояние, когда ну как же я без него, а что скажут люди, а как посмотрит на это мама, и еще куча подобных «ну как же так», «а вдруг», «если»...
Я НЕ ЖАННА Д’АРК
— Когда ты почувствовала себя свободной?
— Когда вышла из этой депрессии, через одиночество, через невыносимую душевную боль, через неприятие нечеловеческого почти страха, через продолжительные по времени стрессы и тревоги, я поняла, что дальше так жить нельзя. Я наконец стала честной сама с собой. А соответственно, и с окружающими. И со всем миром. И наконец я молилась так искренне, как никогда в своей жизни, с чувством глубокой благодарности Богу, в том числе и за эти испытания, из которых я вышла обновленной.
— Судя по всему, это только начало.
— Гораздо страшнее мысль, что так просидела бы всю жизнь, как в коконе. Мы созданы летать и быть счастливыми, но нам постоянно подрезают крылья. И мы сидим в окружении родных и близких, чувствуя при этом неизбывную какую-то тоску и одиночество, и оправдываем всяческое насилие и по отношению к себе, и по отношению к другим.
— А потом раз — и порвало идеальную жену, мать, дочь. И пошла она по концертам-киношкам, да в гости — пить и курить.
— В палате со мной девочка лежала. Ее мать сдала с требованием проверить на адекватность. Православная, между прочим, семья. Еще одну молодую женщину тоже сдает муж, не в первый раз. Ее к кровати привязывали, так как она требовала защиты ее прав. Красивая женщина. Третью женщину, постарше, с ходу чем-то обкололи, и она сникла, не шла на контакт. Я так поняла, что у нее ДЦП, и сдают ее родственники, проживающие в квартире, которую ей по инвалидности дали. При этом в палате не выключали свет, то есть поспать в любом случае не получилось бы, а при таком раскладе время тянется очень медленно. Наконец, вызвали меня на комиссию, состоящую из трех врачей. Досконально расспрашивали о моей жизни, их интересовало всё до мелочей. Понятий о личных границах они, видимо, не имеют. Я была сама себе адвокат, доказывая, что дееспособна, не представляю опасности для себя и окружающих. Что там описал в своем заявлении мой муж, мне так и не озвучили. Вердикт велели ждать в палате. Через некоторое время одна из них пришла и сказала, что я свободна. Никаких бумаг при этом подписывать не давали, как, собственно, не подписывала я никакого согласия на госпитализацию, а по закону, я знаю, она может быть только добровольной. Недобровольная госпитализация возможна лишь по решению суда.
— Сколько времени тебя продержали во второй раз?
— 12 часов. Та врач, что сообщила о моей свободе, сказала мне на прощание: «Считаю, что ваш муж — абьюзер. Постарайтесь больше не попадать к нам».
— Намерена ли ты подать в суд на незаконные действия мужа или на психиатрическую клинику?
— Мне сейчас не до них. Обнародовала, чтобы о такой системе знали: психиатрия как была средством давления, так им и осталась. А мужу сказала, что это была точка невозврата. Я покидаю и его, и Россию.
— Кардинально.
— Буду строить жизнь в другой стране, в своих силах я уверена. Я не Жанна д’Арк. Напротив, мне присущи женственность, нежность, любовь. Бог есть любовь. Я не одинока.
Яна НИКУЛИНА
Рисунок Александра МАКАРОВА.