Художники против памятников-2
В прошлом номере мы написали о памятниках, которые, по мнению Союза художников Якутии, являются не очень удачными, а посему украшать собою общественные пространства не должны. Основным критиком таких работ по той простой причине, что он скульптор, выступил Семен Прокопьев, а также в объезде объектов приняли участие председатель Союза художников Ольга Скорикова, художник Федот Макаров и ваш покорный слуга. Итак, «ЯВ» продолжает обзор.
СКВЕР МАТЕРИ
Монументальная работа скульптора Афанасия Романова.
— Женщина европеоидной расы, ноги длинные, как у супермодели, — констатирует Ольга Афанасьевна. — Но даже не в этом дело: работа посвящена вдовам и матерям воинов Великой Отечественной, но для вдовы я нахожу ее слишком нарядной. Не понимаю образ.
— Это памятник матерям, потерявшим детей в войне.
— Тем более не понимаю. Слишком торжественно выглядит.
— Видишь, в руке у нее пальма? — Прокопьев показывает вверх.
— То есть таким образом она передает силу? — строит догадки Скорикова.
— Вообще-то, она очень похожа на Валентину Прокопьевну, жену Афанасия Афанасьевича, — добавляет Макаров.
— Так и лепил бы с натуры, а не выдумывал из головы, те же складки, к примеру. Все должно идти по законам, а не вне них. А тут собрано все в кучу. Барельеф с коровами еще можно как-то притянуть к сельскому хозяйству. Но заяц что между торбазами у нее потерял? — ворчит Прокопьев.
— Я подумала, что это хомяк. Размер зайца удивительно мал, — Ольга Афанасьевна разглядывает мини-зайчика.
— Маленький, да. А воины с крыльями, ну посмотрите, как плохо выполнены. Кощунство, и только.
— Фантасмагории тут хватает, — присоединяюсь и я.
— У коров ноги, как у лошадей, — машет рукой расстроенный скульптор.
— А на лошадей посмотрите, такие вообще бывают? В сквере проводится реконструкция.
— Вот дорожку на озере сделали прилично, — проводит рукой Семен Кириллович.
— Хорошо бы здесь смотровую площадку сделать, с видом на озеро, было бы красиво.
МЕЛОЧЕЙ В НАШЕЙ РАБОТЕ НЕТ
Мы едем к средней школе № 17. Рядом с ней в небольшом скверике установлен памятник политическому деятелю Илье Винокурову.
— Вот, пожалуйста, — продвигаясь к памятнику, мы смотрим на него сбоку, — человек стоит в юбке!
— Действительно, то, что это брюки, сразу и не понять, — соглашаюсь.
— Может, такой крой был у клеша тех времен? — слабо вступается Ольга Афанасьевна.
— Это был великий человек! И памятник он заслужил достойный, а не вот это, — машет Семен Кириллович.
— Надо каждую деталь в образе продумать, потому что нет в нашей работе мелочей. Представьте, Винокуров пишет письмо Сталину о количестве погибших от голода людей. Это героизм, я считаю, и самый настоящий патриотизм. Не дождавшись ответа, зарубает корову и кормит умирающих от голода. Илья Егорович спас сотни якутов, взяв на себя огромные риски и ответственность! А в память о нем такое возводят!
— Что-то привлекательное в его лице есть, — смотрю внимательно.
— Лицо похоже. И только. Обычно у родственников спрашивают, ну похож же, мол, и ладно. Но схожесть — это далеко не все. Скульптор должен дать внутренний образ: характер, состояние, фигуру, дух, энергетику. Без этого и начинать не стоит: никакой информации, никакого эмоционального посыла такой объект дать не способен. Это я в целом говорю — о многих памятниках. Здесь, в частности, складки руки ватные. Такого пиджака быть не может. И таких пуговиц в природе не существует. Ни бедра, ни таза не чувствуется. И посмотрите с этого ракурса: это писающий мужик. А скульптор обязан учитывать такие моменты!
УЧАСТКОВЫЙ ИНВАЛИД
Мы продвигаемся на Дзержинского, где установлена скульптура, посвященная якутскому участковому. Заподозрив, что одна нога участкового короче другой, Ольга Афанасьевна пытается поставить ноги так же и чуть не падает.
— Человек с нормальными ногами не может поставить их вот таким же образом, — докладывает она после нескольких неудачных попыток.
— А вы на палец его оттопыренный посмотрите, да и остальные тоже сравните, — горько усмехается скульптор.
— Оттопыренный палец — это намек на пистолет? Да, фаланги, если их мысленно выровнять, разные, — художники приставляют свои пальцы к скульптурным и недоумевают: — Так тут и левая рука короче правой.
— Ну и как этот пусть даже предполагаемый участковый медкомиссию в МВД прошел? — вопрошает Прокопьев.
— Не брали инвалидов в участковые, особенно в советское время.
— А загните мысленно этот оттопыренный палец. Грубейшая, конечно, ошибка, — продолжает анатомические исследования Федот Макаров.
— За такие ошибки из института в полпинка выкидывали за профнепригодность. Я лепил братьев Даниловых — каждого по полгода. С утра встаешь и что-то исправляешь — и так каждый день. Халтуру гонят, когда торопятся. Или когда материал некачественный. Или когда совсем непрофессионалы. Чампин, по большому счету, не имеет права делать скульптуры, потому что не специалист же в этом деле. По образованию он архитектор. Но даже правильно поставить свою кривую скульптуру не сумел.
— Но человек ведь старался.
— И отлично сделал китель! И фуражку. И тогда уж постамент нужно было сделать. Если учитывать местные условия, то снег завалит все по колено, и это в лучшем случае.
ЖДУЩАЯ СВОЕГО ВРЕМЕНИ ГОЛОВА
— Семен Кириллович, а хорошие примеры архитектурных форм в нашем городе есть?
— Очень мне нравится часовня, установленная во дворе Министерства внутренних дел в память о погибших при исполнении долга сотрудников. Просто. Скромно. Это я понимаю, память. Зимой у нас светоголодание, поэтому нужно где-то витражи включать. Раньше в кафе Театра оперы и балета был сделан свет витражом. Идешь зимой в тумане, такой свет льется красивый — приятно смотреть! Неплохо подсвечивается, кстати, башня на въезде в Якутск. Сквер там, конечно, хромает, и днем башня смотрится тускловато, а вот вечером на закате солнца — очень красиво! Задумка хорошая. По проекту она должна была быть гораздо больше, но и так в целом неплохо получилось. А один арт-объект, очень жаль, от глаз людей и вовсе спрятали — во дворе НХМ.
— Это арт-объект «Первобытный мираж» испанца Окуда Сан-Мигеля, больше известный как «голова панка».
— Единственный на сегодня в городе яркий объект современного искусства, выполненный в стиле поп-сюрреализма как некий вид уличного искусства. И кому он помешал? Чем не угодил? Видимо, будет ждать своего времени.
— Такая невинная голова, — смеется Скорикова, — голова как голова, абсолютно стандартная. Но столько на нее пролили всего.
— С современным искусством у города в целом дружба не складывается.
— А жаль. В этом мы отстали от всего мира на сто лет. Мы предлагаем сделать Аллею современной скульптуры. Думаю, глава республики — человек образованный, культурный, креативно мыслящий, а потому шагающий в ногу с современными тенденциями, ориентированными на передовую публику, а не на отсталую. Большей частью на молодежь. Вот мы и готовим письмо в правительство: сейчас благоустраивают Сайсарское озеро, вот по краю, а там как раз выделено место под газоны — очень подходящее место, чтобы встроить туда и аллею. И, чтобы не быть голословным, скоро представлю предварительный эскиз. Ну чем мы хуже остального мира?
— Но все старое под нож — это сильно. Начав критику своих коллег, вы не боитесь настроить против себя весь цех?
— Так я по делу все говорю-то. Если кто-то хочет мои слова оспорить, так я открыт к диалогу. Я ведь почему этот поход начал? Надо прекратить произвол, который лепят с такой скоростью, что страшно становится. Это во что наши пространства превратятся? Скульптор должен быть свободным, но надо понимать, что свобода не вседозволенность в духе «что хочу, то и леплю». Свобода есть осознанная необходимость. Каноны для чего существуют?
— Художественная самодеятельность тоже имеет право на существование, — адвокатствует Скорикова, — народное, скажем так, творчество. А мы обсуждаем только профессиональное.
— Народное сиречь традиционное, а традиционной скульптуры в Якутии нет, — непоколебим Прокопьев.
— Но надо ведь с чего-то начинать.
— Да, пожалуйста, но в своем дворе. А когда на улицу выходишь, будь добр, соблюдай законы. Если будем жить по принципу «дуракам закон не писан», что в итоге получим? Памятник Николаю Тарскому в Усть-Алданском улусе недавно установили. Ужас ведь, но, тем не менее, торжественно открыли. После того как родственники возмутились, ноги удлинили за ночь, что, собственно, памятник, в котором изначально образа не было, ничуть в лучшую сторону не преобразило.
— Николаю Николаевичу вообще не очень свезло: на стадионе «Туймаада» тоже есть постамент с его изображением — далеко не произведение искусства.
— А посмотрите, что творят сегодня в селе Тюнгюлю Мегино-Кангаласского улуса. Там объявили конкурс. Работы делают из бетона на металлических каркасах, — мы рассматриваем фотографии.
— Глядя на это, дети думают: я тоже такое слепить могу. А вкус ведь развивается с детства, и не на таких примерах их нужно воспитывать.
— Конкурсы ледовых скульптур мне нравятся, очень красивое!
— А я участие в них принимаю. Лед — очень благодарный материал, блестящий и весной растает, даже если чего-то накосячили, — смеемся. — Песок в этом плане — тоже отличный материал.
— А я преследую просветительскую цель: так развивается внимательность. Как обыватель на такие нюансы мало внимания обращала, ну стоит себе памятник да стоит.
— В том-то и дело, что он не себе стоит, — смеется Прокопьев. — Испокон веков наш народ обладает художественным вкусом, и не надо его недооценивать, а ему такое лепят, что и в страшном сне не привидится. После выхода первого вашего репортажа мне звонит много людей. Одноклассница говорит: вот еду на дачу, смотрю, а действительно у святителя Иннокентия голова излишне крупная, а ведь по физиологии он был человеком нормальных пропорций. Я в ответ говорю: там в соавторстве и моя фамилия есть, и мне стыдно, что не сумел отстоять нормальный проект, они меня победили. Так что я признаю и свои ошибки, если они имеются. У Штырова и у самого голова большая, а когда сердится, глаза светятся, страшно. Вот, к слову, утвердили памятник Михаилу Николаеву. Высотой 13 метров. Установлен он будет на его могиле в Октемцах. Это только на компьютере выглядит хорошо, но я сразу скажу: это будет нехорошо. Учитывая наш менталитет, на кладбище и говорить-то громко нельзя, это в первую очередь тишина и покой. И тут эта торжественная тринадцатиметровая фигура. Студентами мы объездили все знаменитые кладбища и не видели ни одного подобного памятника. Я не умаляю всех заслуг и достоинств первого президента, а лишь хочу сказать, что те, кто подписывает такие проекты, просто представить себе не могут, что получится в реальности. Поэтому я и говорю: через экспертный совет должны все памятники утверждаться.
— Наши кладбища — это вообще отдельная песня. — Поэтому и надо на новом месте, которое выделят кладбищу, все толком спроектировать, как во всем цивилизованном мире это делается: отсыпка гравием, чтобы ничего лишнего не прорастало, только вокруг могил газонная трава и в ряды аккуратные одинаковые памятники на них. У президента Кеннеди памятник ни меньше, ни больше, чем у всех остальных.
— Такое проектирование во многом зависит от хозяйственника.
— Мэр наш далек от искусства, — говорит Ольга Афанасьевна, — но он старается, вникает.
— И хочет сделать лучший заполярный город России к 2030 году, — подытоживает Семен Кириллович.
— Надеюсь, вместе к этому и придем, и главное в этом деле — ответственность за то, что мы делаем.
— Да будет так.
Яна НИКУЛИНА
Фото автора и предоставлено Союзом художников Якутии