Тропою предков

В прошлом номере «ЯВ» была опубликована новость об открытии Большой кембрийской экотропы в Хангаласском улусе. В июле состоялась экспедиция, организованная Дирекцией биологических ресурсов, особо охраняемых природных территорий (ООПТ) и природных парков. Она обследовала маршрут и состояние четырех памятников природы: Ой-Муранский рифовый массив, Кетеме, Еланка и Бачык. Протяженность тропы — свыше 115 км с восемью видовыми точками на протяжении маршрута.

Идейным вдохновителем проекта является Любовь Киприянова, заслуженный эколог РС(Я). Вот мы с ней и поговорили.

— Любовь Даниловна, как возникла идея сделать экотропу?

— На самом деле идея была создать настоящий геопарк, а Большая кембрийская тропа — это, можно сказать, всего лишь элемент, который удалось претворить в жизнь.

— Что за геопарк?

— Мы разрабатывали этот проект начиная с 2012 года. Понимаете, на левом берегу Лены есть много объектов, которые свидетельствуют о развитии кембрия и по своей значимости, своей научной ценности ничуть не уступают Ленским столбам, а возможно, и превосходят их.

— Они что, старше, чем столбы?

— Нет, возраст одинаковый — порядка 540 млн лет.

— Именно тогда началось зарождение жизни на Земле с точки зрения палеонтологии?

— Да, таково мнение науки. 540 млн лет назад было теплое кембрийское море, в котором возникли первые членистоногие, представители фауны, и от них произошло развитие биоразнообразия на Земле. Оно было огромным! Точно известно, что часть его находилась на территории ленского левобережья Хангаласского улуса и дальше в сторону Олекмы.

— Насколько оно было теплым?

— Не знаю. Его так называют потому, что в нем обитали эти теплолюбивые первичные животные.

— Расскажите об Ой-Муранском рифовом массиве.

— Здесь находятся биогермы, выходы на поверхность древних рифов, именно там находят останки археоциатов. Раньше они считались отдельным видом, но сейчас их отнесли к губкам. А суть в том, что это первые скелетные животные, возникшие на нашей планете.

— Возле Австралии есть Большой Барьерный риф. Можно наш Ой-Муранский сравнить с ним?

— По временному соотношению нет, конечно, но по своей значимости и научному значению вполне возможно. Наш древнее и протяженнее — тянется от Оленекского улуса через Верхоянский хребет, через реку Лену и выходит на Ой-Муране. С палеонтологической точки зрения он важнее существующего ныне Большого Барьерного рифа.

— А еще в мире есть такое?

— Нет, больше нигде.

— Почему же тогда геопарк не получился?

— Мы разработали его проект и внесли в правительство РС(Я) в 2015 году. Ясно же, что такого масштаба проекты делаются не быстро. Но, увы, в правительстве работает много менеджеров, которые заявили, что создать геопарк невозможно, так как нет соответствующего закона о геопарках. Но есть же Устав о геопарках, разработанный ЮНЕСКО, по которому как таковой закон не нужен, необходимость создания определяют сами регионы.

— А у нас в России есть такие?

— В России три геопарка: в 2016 году создали геопарк «Алтай», в 2017 году — геопарк «Янган-Тау» в Башкортостане и в 2018 году — геопарк «Ундория» в Ульяновской области. Сейчас в процессе подготовки к утверждению геопарки в Иркутской области (Байкальский геопарк) и Дагестане. Я два раза была в Башкирии, посещала «Янган-Тау». Мы туда ездили с презентацией нашего якутского геопарка. Это в 2020 году. Там были эксперты из ЮНЕСКО, и наш проект признали лучшим в России.

— Ничего себе! Как же так получается, что от этого проекта только тропинка осталась?!

— Да вот из-за таких «юристов»! Проект геопарка уже 12 лет болтается по кабинетам, и неизвестно, состоится он или нет. А если бы мы начали работу в 2014–2015 годах, когда я была моложе и здоровее, то сейчас мы бы уже далеко ушли. Ценность нашего геопарка не только в изучении палеонтологических находок, но и в сохранении культурного и исторического наследия. А его нужно сохранить во что бы то ни стало! Смотрите, у нас есть бесценные наскальные рисунки, письмена-петроглифы, которые наносили наши далекие предки на плитняках кембрийских разрезов средней Лены. Но они исчезают! Ведь развитие туризма привлекло большое количество людей, которые, естественно, хотят непременно сфотографироваться на фоне древних рисунков. И перед этим умудряются полить их водой, чтобы на фото они получились ярче. Но так нельзя! На моей памяти исчезли петроглифы в Мохсоголлохе, там, где был нарисован шаман, который бьет в бубен. Еще в Булгунняхтахе тоже исчезли. А недавно в экспедиции мы обследовали Петровские (была деревня Петровка между Батамаем и Едяем в Хангаласском улусе) и там обнаружили очень неприятные следы человеческой деятельности.

— Фу, в туалет сходили, что ли?

— Нет, на рисунках были жирные пятна. Непонятно, что это. Оладьи прикладывали, что ли? Именно поэтому сохранение культурного наследия было первоочередной задачей геопарка. В 2015 году я ездила в Башкирию в заповедник «Шульган Таш», где состоялась международная конференция по сохранению сакральных мест России, на которой работали международные эксперты. Там был один представитель княжества Андорра, который рассказал, что он реставрировал и законсервировал наскальные рисунки пещеры Шульган-Таш, а они ведь там мокрые. И сказал, что если республика проявит интерес, то он поможет в консервации наших наскальных рисунков. Я передала его пожелание, но ответа не было. Так что о консервации наших петроглифов можно только мечтать...

— А в геопарке «ЯнганТау» древние надписи законсервированы?

— Нет, но там оборудована специальная смотровая площадка, с которой можно их разглядывать. Так что трогать их не получится и поливать водой тоже. Я продолжу по культурным объектам средней Лены. Важно сохранить дома старожилов — государевых ямщиков, все музеи, в которых есть уникальнейшие экспонаты, стоянки древнего человека и т. д. Что касается музеев, считаю, что нужен государственный подход к их содержанию. Далеко ходить не надо. Возьмем музей в Еланке, созданный 20 лет назад. Он переходил от одного частного лица к другому, некоторые экспонаты пропали. Сейчас им занимается тоже частник, но это же не дело! Музеи должны быть государственными, иначе им просто не выжить. Вот Никита Гаврильевич Соломонов мечтал создать музей под открытым небом в Ой-Муране — грандиозная задача с точки зрения науки и ее популяризации. Однако надо решить очень много организационных вопросов, прежде всего земельные, на чьем балансе будет музей и т. д. Насчет домов отмечу, что в Батамае, Ой-Муране и т. д. еще есть дома государевых ямщиков, построенные во второй половине 18 века! В 2005 году, когда я ездила и обследовала их, они очень хорошо выглядели, но вот сейчас, спустя почти двадцать лет, дома в плачевном состоянии, их надо спасать, пока не поздно. Я же не говорю, что государство должно прийти, что-то сделать, дать деньги и т. д., но без его помощи одни только общественные организации не смогут в полной силе сделать всё для сохранения культурного и исторического наследия.

— У нас в России есть примеры бережного отношения к таковым?

— Есть, тот же геопарк в Башкирии «Янган-Тау». Там взяли под охрану геологический разрез «Мечетлино», наскальные рисунки, культурное и историческое наследие территории Янган-Тау. Объектами культурного наследия являются старинные дома, возрастом более века, в которых сохранились многие артефакты. Жильцы в них пекут лепешки по старинным рецептам, варят напитки и продают их туристам.

(В старинном доме в Башкортостане) 

— Этакая бизнес-модель получается.

— И правильно, но при этом уделяется огромное внимание именно сохранности артефактов прошлого. О смотровых площадках перед наскальными рисунками я уже упоминала.

— Любовь Даниловна, где вы родились?

— В Качикатцах в Хангаласском улусе.

— И с детства мечтали стать экологом?

— Ну, не совсем экологом, хотела быть археологом или палеонтологом особенно. И поступила на БГФ ЯГУ.

— Закончив который вы где работали?

— На Станции юных натуралистов в Якутске, которая находится на Покровском тракте, заведовала кружком охраны природы.

— О, она до сих пор же работает!

— Ее столько раз переименовывали, что я сейчас даже затрудняюсь сказать, как называется. Там я проработала восемь лет, потом перешла в Общество охраны природы, где трудилась с 1979 года и до 1989-го.

— Ого, это же самый что ни на есть социализм! И как вы охраняли природу?

— Очень хорошо, по некоторым позициям даже лучше, чем сейчас.

— Каким образом?

— Председателем совета нашего Общества охраны природы был Юрий Семенович Коркин, председатель горисполкома Якутска.

— Это же мэр по-нашему, современному?

— Да. И он реализовывал оригинальные, конструктивные направления по охране природы города.

— Например?

— Много разного было. Например, строительство станции биологической очистки, механической очистки сточных вод, строительство и реконструкция канализационных сетей — это все при нем было. Особое внимание уделял чистому воздуху. Тогда в автобусах делали выхлопные трубы вверху, чтобы выхлоп не шел на дорогу. На предприятиях, где нужны были трубы, строили их определенной высоты, чтобы не загрязнять внизу воздух. При нем угольные котельные стали переводить на газ, поэтому густота туманов зимой уменьшилась.

— Да?! То-то я помню, что раньше туманы были намного гуще: руку вытягиваешь — и ее не видно. Так это из-за угольных котельных?

— Конечно, в воздухе же оседают частицы горения. Мне кажется, что заслуги Юрия Коркина перед городом и горожанами не получили достойного внимания. Один перевод птицефабрики с влажной уборки птичников на сухую чего стоит! Ведь раньше это предприятие загрязняло Ытык-Кюельские озера, лишь потом эта экологическая проблема была решена. А ежегодная очистка и промывка городского канала! Каждую весну при Юрии Семеновиче качали воду с Лены, которая проходила по всему горканалу.

— Шлюзы открывали?

— Не только, еще и насосами качали. А еще был работник при управлении коммунального хозяйства, я его еще застала, помню, хромой дедушка с лопатой ходил, чистил канал вручную. И тогда же работал Вениамин Моисеевич Сосновский, председатель административной комиссии. Его сотрудники по всему городу ходили, по всем свалкам. Он был до такой степени жестким, что его все боялись со страшной силой. Зато и порядок был. Еще при Коркине в долине Туймаада была запрещена весенняя охота на всех озерах. Что и правильно! Надо же перелетной птице отдохнуть на своем пути. Так что очень много птицы было в городских и пригородных озерах. А сейчас? Как-то поехала в лес отдохнуть на Намцырский тракт, так там пуля просвистела мимо моей головы, просто ужас какой-то!

— Вот-вот, поедешь весной в лес и не вернешься...

— Обратите внимание, что в долине Туймаада нет ни одной особо охраняемой природной территории. А ведь Табагинский и Кангаласский мысы, Чочур-Муран являются сакральными местами нашего народа. Их нужно окультурить, охранять и содержать в чистоте. А там мусор мешками оставляют.

— Вот, я вспомнила! В 80-е годы экологи боролись с застройкой 202 микрорайона. Вы в этом участвовали?

— Конечно! Активист Александр Логинов даже жил в палатке на Зеленом лугу в знак протеста. Тогда мы проводили опрос населения Якутска о строительстве на Зеленом лугу. И 90% жителей высказались против. Поэтому на сессии городского совета было принято решение о приостановке строительства.

— Но, тем не менее, 202-й построили, потом 203-й, сейчас уже 204-й собираются возводить. И ведь прошло уже 50 лет, дома стоят, все хорошо. Может, вы тогда были не правы в своих протестах?

— Дело было не в том, будут или нет стоять дома на намывных территориях. Проблема в сохранении Зеленого луга как такового. В 1985–86 годах к нам в Якутск приезжали по инициативе депутатской группы проектанты из Ленинграда «ЛенГипГора», которые составили схему охраны природы города. В ней указывалось развитие столицы республики в сторону Пригородного, а Зеленый луг должен был стать зоной отдыха. А застройка на нем очень негативно влияет на экологию. Смотрите сами, сначала идут сопки, потом долина, которая спускается вниз к реке. Так вот, утром все грязные выхлопы (автомашин, ГРЭС, ЯТЭЦ, теперь еще ГРЭС-2 сверху нас «поливает», и других предприятий) уходят с сопок вниз, через город спускаются к реке и оттуда развеиваются в атмосфере. Поэтому мы дышим еще более-менее чистым воздухом. А строительство перекрывает этот природный кондиционер-очиститель, поэтому атмосфера в Якутске с каждым годом будет становиться все загазованнее. Еще один момент. Не у каждого горожанина есть возможность съездить на Бали или в Сочи, а по Конституции нашей страны мы имеем право доступа к чистой окружающей среде. То есть мы можем пешком дойти до Зеленого луга, погулять, подышать, полюбоваться цветами, услышать пение жаворонка (выросло же поколение детей, которые никогда не слышали его вживую) и т. д. То есть на Зеленом лугу необходимо создать природный парк.

— Ну у нас же есть городской парк...

— Это развлекательный центр, в котором осталось чуть более одной трети зеленых насаждений. Не путайте развлечения с экологией!

— Любовь Даниловна, а почему эти эксперты в 1986 году не решили развивать город в сторону сопок, на тот же Вилюйский и Маганский тракты? Сколько бы проблем сразу решилось: и ливневка природная, все талые воды стекали бы вниз, и озеленение, и зимой тумана нет, красота!

— Там мерзлотоведы были против, мол, грунты плохие.

— А, да, там только свалка может быть. Кстати, ее перенос на 26 км Вилюйского тракта — экологичный проект?

— Да, и этот вопрос тянется аж с 1986 года. Были проблемы с отводом земли, которые решались очень долго.

— Что будет со старой свалкой?

— Ее рекультивируют, есть такой проект. Но он застопорился в связи с тем, что новый полигон не может принимать мусор без станции переработки твердых бытовых отходов. Она должна принимать, ранжировать, пакетировать и возить в таком виде мусор на новый полигон.

— Что будет по этому проекту на старой свалке?

— Там будет расти лес, для чего предусмотрены отток сточных вод и дегазация почвы. Потом посеют траву, которая сможет расти на таких грунтах, за ней последует развитие другой флоры.

— А ведь на самом деле природа агрессивна. Ну то есть заброшенные здания, места быстро зарастают.

— Да, это так. Вспомните, когда едешь в Домодедово, с левой стороны среди ровной территории возвышается гора, поросшая густым лесом. Это когда-то была московская свалка.

— Интересно как! А после Общества охраны природы вы где работали?

— Перешла в Госкомитет охраны природы РФ.

— Ого, подчинялись только Москве?

— Да, было больше полномочий, меньше зависимости от местных властей. Мы проводили экологические экспертизы больших объектов огромной важности.

— Например?

— Запретили строительство Адычанской ГЭС в Верхоянском районе.

— Почему?

— Зачем на такой территории ГЭС, затопление, создание водохранилища со всеми вытекающими последствиями, в большей степени негативными? Еще запретили размещение спецконтигента в течении Средней Амги. Там хотели, чтобы осужденные рубили лес в большом объеме.

— Сколько вы там проработали?

— С 1989-го до 1995 года.

— О, развал Союза, лихие 90-е. Как жилось?

— Нормально жилось. Правда, приходилось продукты в «Найрамдале» (бывший 18-й магазин, сейчас там ДЖО. — И. Е.) брать по списку. Помню, по 2 кг сахара, 3 кг риса и т. д. Представляю, какая колоссальная работа была для бухгалтерии и магазина, и нашего предприятия, сколько документов надо было составлять! И, когда талоны были, я как-то взяла там крупу. Давали по 2 кг, и мне сказали, что в «Найрамдале» «выбросили» перловку. Пришлось идти, а то талоны пропадут. В общем, потащила 8 кг домой. А что с ней делать, я не знала. Понемногу варили, но восемь килограммов съесть было нереально. В конце концов увезла на дачу и скормила свинье. У нас тогда на даче поросенок был и бойлеры 50 штук. Так и жили, всё было свое: мясо, яйца. Выжили как-то.

— В 1995 году вы ушли куда?

— Меня назначили директором создаваемого национального парка «Ленские столбы». И я взяла ручку (даже бумаги не прихватила), собрала чемодан и удула в Покровск. Первое время у родственников жила, потом мне купили квартиру, за которую потом несколько лет с зарплаты удерживали деньги.

— То есть вы — основатель национального парка?

— Да, в феврале 1995 года вышло постановление правительства республики о создании первого национального парка «Ленские столбы».

— Что вы сделали в первую очередь?

— Набрала штат из шести человек. Это мой зам Руслан Николаевич Платонов, бухгалтер Розалия Ильинична Иванова, охотовед Валерий Иванович Рожин, водитель Николай Васильевич Анисимов и секретарь-машинистка Марианна Кузьмина.

— Что дальше?

— Сняли офис в военкомате в Покровске и начали работать. Купили четыре мотора «Нептун», прикрепили их к личным лодкам и поехали на Ленские столбы. Приехали, а там на берегу две девицы сидят, курят. Я поздоровалась и спрашиваю: «Вы кто? Что здесь делаете?». А там был до нас человек, он привозил в частном порядке туристов. Я и подумала, что его сотрудницы. Одна из них ответила: «Работаем». «У такого-то?». Она с нажимом отвечает: «Мы работаем!». Тут я обратила внимание на ее наряд — слишком откровенное декольте, короткое платьишко. И поняла, кем они тут «работают».

— О, проститутки! Что дальше?!

— Взяла ее за шкирку, потащила пинками вниз к лодке, которая там стояла. Вторая за нами побежала. Тут вышел из лесу мужик какой-то, сел в лодку и увез этих, с позволения сказать, «работниц». Спустя какое-то время подошли два теплохода — «Демьян Бедный» и «Михаил Светлов». Мы встали на берегу и заявили: «Пока вы не составите договор о взаимном сотрудничестве, на берег никто не сойдет!». И стоим, Валерий Иванов с пистолетом, Руслан Николаевич с карабином.

— Эпично!

— Да, выглядело, конечно, интересно. Директора круизов стали возмущаться: «Плавали и будем плавать, а вас не знаем!». Врали, конечно. Мы перед этим им всем еще в городе предписание дали о заключении с нами договора, по которому они должны платить по 50 рублей за туриста. Тогда они не выполнили его, а тут на берегу нарвались на вооруженных сотрудников национального парка. Подумали и согласились: «Хорошо, давайте ваш договор, подпишем». У них и печати с собой были. Так что первые туристы в наш национальный парк сошли с небольшим опозданием.

— И при вас Ленские столбы стали наследием ЮНЕСКО. Как это было?

— В 2005 году я была в Москве, там встретилась с Натальей Романовной Данилиной (директор ООО «Заповедники», ее еще называют матерью всех особо охраняемых природных территорий России). И она спросила меня: «А почему вы в ЮНЕСКО не входите?» — и объяснила, что это дает. Потом Наталья Романовна познакомила меня с Алексеем Андреевичем Буториным, президентом Фонда культурного и природного наследия ЮНЕСКО. Он рассказал, как и что. Я из Москвы приехала воодушевленная этой идеей. А у нас тогда была комиссия ЮНЕСКО при правительстве республики, которой заведовала Елизавета Алексеевна Сидорова. В то время она продвигала олонхо в Список нематериального культурного наследия. Очень грамотный специалист, прекрасно владеет французским языком. Мы с ней обговорили этот вопрос и потом в ее кабинете в ДП-2 провели совещание, на которое пригласили Никиту Гаврильевича Соломонова и Петра Николаевича Колосова. И было решено сделать номинацию (это пакет документов). Оказалось, что они и до этого пытались сделать такую номинацию. Отдали Людмиле Егоровне Шматковой, тогда замминистра Министерства охраны природы. Она с ней ездила в Париж, но ее не взяли, мол, выполнена не по регламенту. В апреле к нам приехал Алексей Буторин, посмотрел объект, сказал, что он соответствует и может войти в список. И, вернувшись в Москву, доложил комиссии ЮНЕСКО при МИДе. Ею заведовал Георгий Эдуардович Орджоникидзе.

— Внук Серго Орджоникидзе?

— Да. И в мае к нам прилетел эксперт ЮНЕСКО Тен Хава, японец. Мы сделали облет на вертолете над Ленскими столбами. Он тоже подтвердил, что объект соответствует. Дальше пошла работа, и в 2012 году мы вошли в Список природного наследия ЮНЕСКО. Этот путь занял семь лет. Надо отметить, что очень короткий путь.

— А что дает этот статус?

— Охрану объекта на веки вечные, пока есть ЮНЕСКО.

— Без этого охранять нельзя, что ли?

— Нет. Все же меняется, люди приходят, уходят, возникают различные обстоятельства. И может случиться, что отдадут недропользователям. Были же геологические изыскания на территории парка. Там много чего есть.

— Спасибо за беседу, Любовь Даниловна! Здоровья и успехов вам в дальнейшей работе!

Ирина ЕЛИСЕЕВА

P. S. Сейчас Любовь Киприянова работает научным сотрудником в ЯНЦ, пишет книги, составляет отчеты по своим экспедициям. Надеемся, что и на левом берегу Лены у нас раскинется геопарк кембрийского периода!