Удаганский пояс

Мы подробно рассказывали нашим читателям о многих предметах из шаманской атрибутики местных народов. Часто оказывалось, что элементы (и названия оных) шаманского костюма и бубна, культовых сооружений и ритуальных деревьев уходят в глубокую древность и отсылаются к отдаленным странам и народам. Попробуем на этот раз проследить пути-дороги малоизвестного якутского шаманско-удаганского аксессуара — пояса с бубенцами.

Различные шаманские пояса с шумелками тунгусо-маньчжурских народов. Некоторые из них традиционны — конические колокольчики и бубенцы. Другие имеют металлические фигурки различного происхождения, в том числе гарды-цуба японских мечей, китайские бронзовые зеркала, ажурные украшения конской сбруи, дореволюционный навесной замок и даже коленце водопроводной трубы с резьбой

САХА

Мало кто из неошаманов предполагает о существовании у шаманов и, главным образом, у удаганок обозримого этнографического времени такого предмета ритуальных одеяний, как ритуальный пояс. Притом велико разнообразие подобных изделий — объединяет их наличие металлических (в основном железных) подвесок, предназначенных для производства шума. Это либо «хобо» (бубенцы), либо «көҥдөй кыаhаан» (полые конусообразные шумелки).

Сам пояс бывает кожаный (из бычьей или, например, медвежьей шкуры). Тогда он в пояснице широкий и вмещает много железных шумелок. Бывали и из специально выделанной рыбьей шкуры. А также плетеные из шкуры «сыаҕаан», то есть налима. На плетеную рыбью шкуру как раз было удобно крепить колокольца и бубенцы.

Носили удаганки подобные пояса в повседневной жизни или при камланиях, которые не требовали обязательного облачения шаманского костюма-куму. То есть когда обходились наличием бубна и пояса с гремелками.

Называли якутские удаганки подобные пояса «күрүө кылдьыы». При этом «күрүө» понимается как «изгородь, забор; загон» и имеет общие параллели в тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языках. В монгольском одно из значений так вообще «крупный ламаистский монастырь, огражденный надежным забором». Часто под «күрүө» понимали именно плетеный забор. Начальное значение «кылдьыы» — это «дужка (из металлической проволоки) медного котла», также называют рукоять ведра-«солуур» и, конечно, шейную гривну для нагрудных и наспинных якутских женских металлических украшений «илин-кэлин кэбиhэр». В сочетании «күрүө кылдьыы» можно понять это как «преграда надежная, как металлический обруч». В мифологическом плане шаманский пояс условно делит тело человека на чистую и нечистую половины, Верхний и Срединный миры от Нижнего. А шейная гривна, стало быть, условно разделяет Верхний и Срединный миры.

ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРЫ

Первый русский синолог Никита Бичурин (архимандрит Иакинф) (1777–1853) отмечает, что основные материальные атрибуты маньчжурского шамана — шаманский пояс с бубенцами и шаманский бубен.

То же самое у других китайских тунгусов. Например, у солонов, имеющих богатый шаманский костюм, украшенный раковинами моллюсков-каури и рядами древних бронзовых дисков-зеркал, однако имеющих и пояса с шумелками. Последние распространены на российском Дальнем Востоке у других тунгусских народов: уильта, ульча, нанайцы. Из палеоазиатов бытовали шаманские пояса у айну.

Сей могучий востоковед Бичурин пишет далее о том, что шаманство имеет древние корни и свои изложенные на бумаге каноны, представляя собой полноценную религию: «В одно время с покорением сибирских стран мы получили первое сведение о шаманстве, дотоле неизвестном в Европе. Наши ученые-путешественники, обозревая Сибирь, не довольствуясь неотчетливыми о нем рассказами простых очевидцев, старались лично удостовериться в справедливости этих рассказов; они видели шаманов и шаманок, совершающих мистериальные обряды и, судя по странным их действиям при сем, единогласно заключили, что шаманство есть ремесло, которым хитрые шарлатаны под благовидными предлогами грубо обманывают легковерных простаков из личных выгод. Долго в Европе безусловно верили сему мнению, наконец, наши миссионеры, живущие в Китае, узнали устав шаманского служения, изданный в Пекине в 1747 г. на маньчжурском языке; и с его времени открылось, что мы очень обманывались в своих мнениях насчет шаманства. То, что нам казалось грубым обманом в кочевых шарлатанах, составляет религию, господствующую ныне при китайском дворе и в Маньчжурии. Древние обряды ее, изложенные в вышеупомянутом уставе, представляют стройную систему, основанную на понятиях чисто религиозных».

ШАМАНЫ = ШРАМАНЫ?

Полтора века назад в среде ученых мужей бытовало мнение, что тунгусо-маньчжурское слово «саман» (благодаря которому и произошел общеизвестный термин «шаман») происходит от санскритского «шрамана» или палийского «самана». То есть тунгусский «саман» произошел от китайского «чамэнь», соответствующего палийскому «самана» и санскритскому «шрамана» («буддийский монах; аскетотшельник»).

Считалось, что «саманеи» (греческий термин, заимствованный в Индии), упомянутые Клементом Александрийским, являются приверженцами Будды.

Но затем гипотеза о связи шрамана — шаман была отринута научным миром. Думается, зря. Параллелей больше, чем отличий.

«Шрамана» (санскр. śramaṇa, пали samaṇa) — странствующий монах, аскет, подвижник духа в Древней Индии. Важной отличительной чертой шраманов являлось отрицание авторитета Вед. Шраманы отказывались от семейных связей, странствовали, жили подаянием. Шраманы практиковали ритуальные аскезы.

Другое слово, обозначающее шамана, мы находим у тюркских народов. Кроме «кам» есть и «баксы», «бахсы». Считается словом, заимствованным в древнеуйгурский язык (откуда разошлось по всем тюркским) из древнекитайского «бакши» («учитель; эрудит»). А «бакши» считается заимствованием из санскрита «бhигсу» («странствующий нищий монах; аскет-отшельник»). Возможно, с «бhигсу» также связано и слово «буох», тоже означавшее у якутов начала XVIII века шаманов.

То есть практически все названия шаманов пришли из Древней Индии и обозначают близкие понятия. Если «бахсы~бакши~бhигсу» считается очевидной параллелью, то «шаман~ шрамана~шамана» ничуть не хуже.

Индийский аскет-отшельник с ритуальным поясом

ИНДИЯ

В могольской придворной живописи конца XVI — начала XVII вв., известной своим реалистическим подходом к изображениям в батальных сценах, нередко встречаются необычные персонажи. Они одеты и снаряжены в индийской манере и явным образом выбиваются из могольского войска, занимая при этом центральные места в композиции, героически сражаясь в первых рядах.

Отличием указанных воинов является отсутствие доспехов, а часто и отсутствие верхней части одежды (словно у североевропейских берсеркеров), но главная их отличительная черта — это наличие поясов с бубенчиками.

Джеймс Тод в начале XIX века описывал бхилов, коренной народ Центральной Индии. Тод писал, что их предводители и главные воины на поле битвы носили в качестве отличительного знака пояса с бубенцами.

Исследователи считают, что изображения этих могольских и бхильских воинов больше всего похожи на демона Джанголоса, увешанного колокольчиками, и с горящими очами, который душит подвернувшихся людей, из тюркского (огузского) фольклора. Название этого демона, возможно, восходит к тюркскому выражению «джангыла» — «производить шум».

Могольский воин

ЧУНГКУНАА

Эти огузские «джанголос», «джангыла», «джангыл-джунгул» («с шумом») сравнимы с якутским «чуҥ-чаҥ» («несусветный шум-гам; громкая речь на отрывистом непонятном (например, на китайском) языке»).

При этом чаҥ ‘бронзовый; бронза’ от китайского 銅 тон, тун с тем же значением. В якутском второе значение «чаҥ» — «круглый металлический диск; звон, издаваемый круглым металлическим диском». То есть речь о бронзовых зеркалах, которые шаманы в старину применяли в том числе и в качестве гонга.

Сравним и китайское 鐘 чжун «колокольчик». В Древнетюркском словаре (1969) эта связь с китайским словом указана.

В якутском присутствует в качестве глагола «чуҥкунаа» — «звенеть».

Омертвевшая основа «чуҥ» — «то, что издает звон; бубенец, колокольчик» от китайского «чжун» — «колокольчик».

Пояса с колокольчиками и бубенцами были и у индийских шиваитских отшельников «джангам».

Все эти пояса с шумелками — это скорее отсылка к архетипическим образам древней мифологии, маркер иррациональности и другой реальности. Колокольчики и бубенчики — это знак инаковости, знак владения таинственными силами, как в случае шамана, или просто физической силой, как в случае воинов. Также это знак безумного танцора, одержимого демонами, гневного божества в его воинственном аспекте, воинской ярости, который был заимствован воинами у тех же шраманов и, возможно, вернувшийся вновь к сибирским шаманам.

Владимир ПОПОВ