Где обедал, воробей?

У ворот зоопарка «Орто Дойду» нас встречает приветливая заведующая научно-просветительским отделом Наталья Сафонова. Мы идем по очищенным дорожкам к белым мишкам, о которых Наталья Владимировна говорит с любовью, что о родных детках. Светит солнце, поют птички, а она с таким воодушевлением читает нам стихи о своих питомцах!

— Колымана — наша всеобщая любимица. Вы близко к краю вольеров не подходите, иначе увидит и сразу спустится вниз, а снизу вам толком не пофотографировать.

— Боится камер?

— Ну что вы! Колымана очень любит внимание к своей персоне (смеется). Увидит, что к ней идут, и сразу прибежит общаться! Она ведь такая артистка у нас, такие номера выдает! А в бассейне летом какие кренделя выписывает! И при этом наблюдает, поаплодировали ли ей. Она всегда в хорошем настроении, как бы странно это ни прозвучало, но для самого крупного плотоядного хищника у нее очень легкий характер.

— У Ломоносова тяжелее?

— Ломоносов у нас очень важный. Вальяжный даже. Выступлений не дает, предпочитая отлеживаться в тенечке. Человек с корнями (хохочем).

— С родословной?

— Колыману привезли из дикой природы, ну вы помните эту историю. Сиротинушкой маленькой. А Ломоносов родился в Санкт-Петербургском зоопарке. Маму у него зовут Услада, а папу Меньшиков. Вот его сюда отправили парой к Колымане. Они ровесники, им еще и по годику-то тогда не было.

 — Малышами, значит, познакомились и вместе выросли.

— Да, так им легче притереться характерами, хорошо знать повадки друг друга, ну и уживаться соответственно. Малышами-то они оба были игривыми, людей как магнитом к ним притягивало, а дети могли наблюдать за ними чуть ли не часами. Игрушек у них было много, но все равно пытались им через сетки перекидывать. Приходилось объяснять, что ничего бросать им нельзя, и еду, кстати, тоже.

— Кстати, а что они любят есть?

— Рыбу! Белую, красную, селедку тоже уважают. Мяса много едят. Белков примерно по 15 килограммов на каждого в день съедают.

— Ого!

— Рацион у них сбалансированный. А еще они сладкоежки, но очень часто их не балуем. Виноград, бананы, арбуз. Летом, когда арбуз им пополам разделяют и кладут, так они прямо мордахами туда полностью погружаются. — Не так просто таких гигантов прокормить.

— А тут огромная благодарность спонсорам, благодаря которым удается и баловать. Пандемия очень сильно ударила по бюджету зоопарка, закладываемому на содержание животных. Но мы всех своих питомцев стараемся вкусно кормить. Как раз в это время ребята разносят еду пернатым. Шикарному тетереву смешивают различные крупы, насыпают семечки, орешки, добавляют зелени, моркови, еще каких-то овощей. Не успев пообедать, тетерев уступает свою миску налетевшим откуда-то воробьям.

— Наши сиротским не зажимают, — комментирует, смеясь, Наталья Владимировна.

Сироты, недолго думая, разделяются на два лагеря и начинают бойню за обед одного тетерева. Стенка на стенку.

 ЭТО ЛЮБОВЬ!

Мы поднимаемся по пандусу, и — о, Создатель! — какая картина нам открывается! Колымана уже по запахам поняла, что кто-то к ним приближается. Мы еще пытаемся прятаться, но она встала во весь рост — красавишна! Белая-пребелая. Стройняшка. Ну глаз не отвести! И ведь понимает, что ею любуются. Живой ум — в глазах. Дав Петру возможность пофотографировать ее, не выдерживает и сбегает вниз. Носится по периметру, заглядывает всюду, ну кто же, наконец, пришел к ней в гости?

— За время пандемии многие питомцы отвыкли от людей, полудичалые стали, прячутся. А некоторые очень соскучились по людям! Вот как Колымана.

— Наблюдать через сетки — это одно дело. Совсем другое — видеть их в живой природе. У меня внутри что-то ёкает и слегка холодеет, когда она слишком рядом.

 — Вы видели их в живой природе?

— А как же! Восточно-Сибирское море. Северный Ледовитый океан.

— Я и смотрю, северная! Я из Абыйского.

— А я из Аллаиховского!

— Родня!

— Наталья Владимировна, а вам не кажется, что им в неволе несладко живется?

— Вы знаете, большинство наших питомцев — это подранки, подобранные сиротки либо по обмену с другими зоопарками присланные. Они не выживут в условиях дикой природы, и мы так или иначе единственное ГБУ, выполняющее также и роль реабилитации для пострадавших животных, их выхаживания и содержания. Где бы ни находили раненых птиц и животных, везут к нам, со всех уголков республики.

— Детдом.

— Это родной им дом. Мы всячески совершенствуем их места обитания, расширяемся в гору — там большие площади. Есть у нас генплан, но все это — проектно-сметная документация, материалы, строительство — деньги, а пандемия изрядно нас подрубила. Но не унываем, потихоньку расширяемся. — В общем-то да, в плохих условиях вряд ли ваши подопечные приносили бы потомство.

 — А в случае с белыми медведями это вообще редкость! Сколько народу приезжало посмотреть сначала на Хаарчаану, а потом на Алмаза! Одна поклонница из Японии, увидев Хаарчаанку, заплакала. Впервые вижу ребенка белой медведицы, говорит.

— Ну это же милота такая!

— Вы бы видели, какая Колымана мама! Как она обучала своих детенышей — людям бы столько терпения иметь! Например, никогда не сталкивала их в воду — сначала сама заплывет и зовет детеныша, ждет, когда научится не бояться. Когда уверена в правильных действиях, показывает пример ныряния. И так во всем. У белых медведей на деснах есть рецепторы, передающие информацию детенышам. Она беспрестанно это делала, и выглядело это настолько умилительно, что после каждого действия их целовала. Тут многие плакали. Мы доходим до вольера с самцом. Ломоносов — сибарит. Он и не думает проявлять к нам хоть чуточку снисхождения. Лежит, зевает.

— Эй, потомок госпожи Услады Меньшиковой! — пытаюсь я привлечь его внимание, но он и ухом не ведет.

— А, кстати, где сейчас Хаарчаана Ломоносовна?

— А на родине предков, в Санкт-Петербурге. Однажды кто-то из туристов спросил: а как его зовут? Ломоносов. Это я понял, говорит, его фамилия. А зовут-то как? (Хохочем). На его имя объявляли конкурс, а как раз юбилей Ломоносова отмечали в тот год, и петербуржцы проголосовали за это имя.

— А Алмаз Ломоносович где живет?

— В Хабаровске. Хотели съездить на машинах его проведать, да ковид этот помешал. Попрощавшись с мишками, идем к залу для проведения конференций: там целая экспозиция белым медведям посвящена.

— Привет, волчары! — машу я таежным волкам. — Чой-то вы мелковаты.

— Это Каспер. Он очень ревностный. Сейчас она побежит за нами, а он не будет ее пускать. И правда, не выпускает, преграждает ей путь, прикусывает и злится.

— О, мордастый, ты у нас кто? — общаюсь с овцебыком.

— Этого овцебычка в младенческом совсем возрасте привезли из Аллаихи. Назвали Гога.

— Привет, Гога! Какой ты брутал! Надо тебе сюда сережку, — глажу его по носу.

— Осторожнее, он брыкастый! — предупреждает Наталья Владимировна.

— Так и я его бодну! Мы ж земляки! — смеемся.

— А это ж тоже наши! Кыталыки!

— Да, это тоже аллаиховские. Высидели своего птенчика, причем оба высиживали. Пока мама ест, папа сидит, и наоборот. Никого к своему журавленку не подпускают.

 — Это любовь!

— Да. Видели, как они танцуют?

— А как же!

— Будете счастливы всю жизнь!

 

Яна НИКУЛИНА. Фото: Петр БАИШЕВ.