Нравственный "Квазимодо" Павел Аристов
Среди тех, кто попадал в якутскую ссылку, были весьма интересные персонажи — опальные царские сановники, отъявленные убийцы, террористы, революционеры всех мастей и прототипы литературных героев известных произведений. К последним можно отнести Павла Аристова, навечно сосланного в Вилюйский район. С ним классик русской литературы Федор Достоевский познакомился в Омском остроге. Позже он назвал Аристова чудовищем и «нравственным Квазимодо» и сделал его одним из героев «Записок из Мертвого дома».
Некоторые черты Свидригайлова в «Преступлении и наказании» также принадлежат Павлу. Да и в черновиках к роману этот герой первоначально носил фамилию Аристов. В «Записках из Мертвого дома» отражены впечатления пережитого и увиденного писателем на каторге в Сибири, где он провел четыре года, осужденный по делу петрашевцев. При первом упоминании Аристов никак не назван. Сказано только, что это «низкое и подленькое создание, страшно развращенное, шпион и доносчик по ремеслу».
Далее Достоевский называет Аристова «А–в» и дает ему гневно-презрительную характеристику: «Это был самый отвратительный пример, до чего может опуститься и исподлиться человек и до какой степени может убить в себе всякое нравственное чувство, без труда и без раскаяния. А–в был молодой человек, из дворян... Я вспоминаю об этом гадком существе как о феномене. Я несколько лет прожил среди убийц, развратников и отъявленных злодеев, но положительно говорю, никогда еще в жизни я не встречал такого полного нравственного падения, такого решительного разврата и такой наглой низости, как в А–ве. У нас был отцеубийца из дворян; я уже упоминал о нем; но я убедился по многим чертам и фактам, что даже и тот был несравненно благороднее и человечнее А– ва. На мои глаза, во всё время моей острожной жизни, А–в стал и был каким-то куском мяса, с зубами и с желудком и с неутолимой жаждой наигрубейших, самых зверских телесных наслаждений, а за удовлетворение самого малейшего и прихотливейшего из этих наслаждений он способен был хладнокровнейшим образом убить, зарезать, словом, на всё, лишь бы спрятаны были концы в воду. Я ничего не преувеличиваю; я узнал хорошо А–ва. Это был пример, до чего могла дойти одна телесная сторона человека, не сдержанная внутренне никакой нормой, никакой законностью. И как отвратительно мне было смотреть на его вечную насмешливую улыбку. Это было чудовище, нравственный Квазимодо. Прибавьте к тому, что он был хитер и умен, красив собой, несколь- ко даже образован, имел способности. Нет, лучше пожар, лучше мор, чем такой человек в обществе!..».
****
Павел Аристов появился на свет в 1828 году в богатой дворянской семье в Московской губернии и принадлежал кучке золотой молодежи. Прокутив состояние и наделав много долгов, он устроился на работу сыщиком. Решив сделать карьеру, он оговорил в антиправительственном заговоре ни в чем не повинных людей. Когда же выяснилось, что все это ложь, то Аристов понес наказание, которое готовил другим.
Сохранился его первый донос в политический сыск о якобы существующем в Санкт-Петербурге тайном обществе, датируемый 20 ноября 1847 года. В нем говорится о ряде лиц, якобы вошедших в тайное общество, собирающихся убить царя и провозгласить республику. Он же якобы согласился быть членом общества с желанием «предупредить правительство о столь преступных замыслах» и просил выдать ему 274 рубля серебром. В таком случае он представит тайной полиции список членов общества из 89 человек. Десятки людей были арестованы, но в их бумагах сотрудники III Отделения ничего подозрительного не нашли. Всех отпустили с извинениями.
Когда все выяснилось, политсыск взялся уже за самого Аристова. И тут выяснилось много интересных подробностей. Отчим Аристова охарактеризовал пасынка так: «...Он вор — по призванию, преступник — по инстинкту, не по нужде».
Дядя писал о племяннике: «Нельзя было полагать, чтобы натура человека, еще столь молодого, могла быть до такой степени испорчена. Кроме известных Вам похождений с векселями, он порядочно меня обокрал <...>. Наделал скрытно от меня долгов <...>. Я твердо убежден, что он неисправим».
Выяснилось, что в Воронеже Аристов сидел в остроге за кражу, в Твери обокрал дядю, в Рязани, выдавая себя за высокопоставленное лицо, собирал деньги, в Москве ввязался в спекуляцию и, наконец, в Петербурге признался в своей клевете, «посредством которой желал выслужиться перед правительством». Затем был суд. За «ложное возведение на невинных лиц государственного преступления» наш оборотистый «герой» получил десять лет каторги с лишением состояния и всех прав.
27 октября 1849 года новоиспеченный каторжанин прибыл в Омскую крепость. Вот как описывал его один из заключенных: «Аристов, 19-летний юноша, с бледным, измученным лицом, носящим явные следы тяжкой болезни».
Павел никому не признавался, что сидит за уголовное преступление, давая понять, что терпит все мытарства за свои политические убеждения. Он попытался подружиться с поляками, находящимися в его камере, но те быстро поняли, что он за человек.
Из воспоминаний заключенного Ш. Токаржевского, сокамерника Аристова: «В каторге Аристова прозвали «Крапо». Осмотревшись немного, он начал искать повода к новым доносам и шпионству. Прежде всего, он старался приобрести расположение плац-майора. Для этого он рекомендовал себя художником-портретистом и начал рисовать его портрет. Добившись расположения начальника, «Крапо» нашел возможность употребить в дело свои шпионские способности. Он доносил майору обо всем, что делалось в остроге, а также о том, чего никогда не было, никого не щадя».
От Крапо тюремное начальство узнавало, кто из зеков играет в карты, кто проносит в камеры водку. Аристов целыми днями сидел в доме плац-майора, развлекая его рассказами о Петербурге и рисуя его портрет. Именно этот портрет и подорвал его авторитет. Почти год начальник позировал перед Крапо, а когда увидел на холсте какую-то ужасную мазню, рассвирепел, повалил стукача на пол и хорошенько отмутузил. После чего приказал арестовать проходимца и назначить ему самые тяжелые работы. Но Аристов не остановился.
Он рисовал фальшивые деньги, подделывал паспорта и стал продумывать план будущего побега. Ему удалось договориться с кучером омского генерал-майора, конвойным и одним из каторжников. Кучер должен был выехать с экипажем генерала и поджидать его с товарищами за городом в условленном месте. Всё было хорошо продумано, но старый генерал каким-то образом узнал о плане побега и сообщил об этом коменданту. У Аристова провели обыск и нашли несколько готовых печатей, формы для фальшивых денег, бумагу для паспортов. За сие деяние Аристову присудили 300 ударов розгами, но получил он только 70, так как экзекутор не мог примириться, что можно сечь дворянина.
В деле Аристова хранится его письмо от 1 января 1853 года в III Отделение. В письме он просит ходатайствовать за него перед Дубельтом, который «был так милостив при отправлении моем в дальний край Сибири», и говорит: «Вот уже четыре года прошло, как я страдаю. Неужели заблуждения неопытного юноши не позволяют взрослому человеку высказать весь пламень святой любви к царю-отцу и отечеству? Мне наскучила жизнь в ничтожестве, хочется умереть в рядах воинов на Кавказе!». В постскриптуме Аристов не забывает добавить: «Страшная нужда заставляет меня просить его превосходительство Леонтия Васильевича Дубельта помочь мне сколько нибудь высылкою денег на необходимые мне нужды». На письме пометка: «Оставить без ответа».
И вновь Крапо задумался о побеге. Он договорился с уголовником и одним из охранников. Следующий побег состоялся в 1853 году. Беглецам оставалось найти место, где они могли бы укрыться, пока отрастут усы и волосы на голове. Через 17 дней они были схвачены и отданы под суд. 13 августа 1853 года «за побег и утрату казенных вещей» «Крапо» был наказан шпицрутенами. Он дважды прошел через строй в 500 человек, получив тысячу ударов палкой. Так же были наказаны и его товарищи. Всем назначено 10 лет работ в Усть-Каменогорске. Отсидев положенный срок, Аристов оказался в Иркутске, однако местный губернатор, ранее им оговоренный, узнал его и приказал выслать его «в самое глухое место Якутской области». Но уголовника почему-то оставили на прежнем месте — в Витимской области.
В июне 1862 года ссыльный без ведома полиции отлучился в Олекминский район и был там задержан, но по дороге сбежал и, перейдя границу Иркутской губернии, пошел вниз по Лене. Дойдя до Якутска, Аристов не рискнул туда заходить, переправился через реку и отправился по Аянскому тракту. Не доходя до Усть-Маи, он был пойман и доставлен в суд. Кроме того, Аристов проходил как подозреваемый в краже 103 рублей серебром, но позже это обвинение с него сняли. Якутский земский суд вынес следующий вердикт: 25 ударов с нанесением клейма на левой руке, ниже локтя и на лопатке с буквами «СП» (ссыльный поселенец или склонный к побегу. — Т. К.) и отправить на место прежнего поселения. Однако подсудимый обратился с просьбой отправить его на поселение в Вилюйский район, и его просьба была удовлетворена.
Известно, что в 1864 году Аристов был причислен к Тогуйскому наслегу Вилюйского округа Якутской области. В графе «род занятий» указано «ничем не занимается». В последний раз имя Аристова неожиданно всплыло в заявлении старшины Жахутского рода Василия Федорова, адресованном епископу Вилюйскому и Якутскому Дионисию. На этой бумаге владыка поставил жесткую резолюцию: отцу Иову нужно обратить внимание на проделки этого писаки: «он подучен кем следует». Значит, якутский епископ прекрасно знал, кто такой Аристов и что из себя представляет.
Татьяна КРОТОВА.
В статье использованы материалы Ф. Достоевского, П. Батюшкова, Л. Пантелеева, С. Браиловского, Ш. Токаржевского.