Проблемы трансплантологии в Якутии
На прошлой неделе в нашу республику с визитом приезжал известный трансплантолог, академик Сергей Готье. За два дня он провел несколько крупных совещаний, в том числе и с главой республики Айсеном Николаевым.
Об итогах встречи, о наших возможностях в области трансплантологии мы побеседовали с непосредственными участниками. Станислав ЖИРКОВ, генеральный директор Республиканской больницы № 1 — Национальный центр медицины им. М. Е. Николаева:
— В начале января мы встретились с Сергеем Готье и обсуждали вопросы постковидного восстановления трансплантологии в регионах, пути развития. Была достигнута договоренность о его визите к нам в августе. И вот он приехал с большой делегацией ведущих специалистов НМИЦ по трансплантологии и искусственных органов им. В. И. Шумакова.
— Какова ситуация в этом направлении сейчас в республике?
— Ежегодно в федеральные клиники на трансплантацию почек направляется от десяти до пятнадцати человек и восемь-десять — на трансплантацию печени. В настоящий момент у нас в листе ожидания проведение операции 75 пациентов. Они ожидают донора.
— Скольким пациентам провели операцию по пересадке в республике?
— Начиная с 2001 года, момента развития трансплантологии в Якутии, — 190 человек. Впервые успешную пересадку родственной почки выполнили в 2001-м, с того момента и ведем отсчет. В прошлом году был создан центр мониторинга трасплантированных пациентов на базе клинического центра. Сейчас полностью систематизировали регистр, лист ожидания, приоритетность ожидания.
— В этом году?
— Троим. И есть еще одна квота на пересадку.
— Почему так мало?
— Самая большая проблема — это отсутствие доноров. У нас донорство двух видов: родственное и посмертное. Насчет второго: мы не миллионный город, не промышленный, где часто погибают люди от несчастных случаев. Опять же, даже при наличии потенциального донора, погибшего в результате несчастного случая, оформить это законодательно сложно. Нужно констатировать смерть мозга, и только в этом случае решается вопрос о донорстве и изъятии органов. При родственном донорстве также есть проблемы. Кому-то нельзя по состоянию здоровья, но есть и психологические моменты. Не все готовы отдать свой орган для трансплантации. Бывает, что сначала соглашаются, а буквально за несколько дней до операции отказываются. Но бывает и наоборот: сначала не согласны, а потом, после работы с психологами идут на операцию. Есть мнение, что трансплантология в республике не развивается, потому что нет специалистов и практики. Это не так. На самом деле она не развивается теми темпами, какими хотелось бы, не по вине системы здравоохранения, здесь есть ряд факторов.
— Каких?
— Первый я уже назвал. Далее, если даже донор находится, он должен совпадать по нескольким локусам, необходима клеточная совместимость. Наши клеточники сразу выполняют кроссматч (прямая перекрестная проба) донора и реципиента на совместимость. При совпадении разворачивается операционная. Это может произойти в любое время, и в два часа ночи, и в три. И мы делаем операцию. Наши специалисты обучены и готовы к операциям.
— Во-вторых?
— Федеральное квотирование. Есть квоты, которые мы ежегодно защищаем. В следующем году, как раз в рамках приезда академика Готье, мы предварительно запланировали пятнадцать пересадок и подали заявку. При этом федеральные клиники нам не отказывают в направлении пациентов. Некоторые даже заинтересованы, чтобы получить большие объемы. Сейчас наши пациенты отправляются в Волжский федеральный центр, филиал Института Шумакова. Основная часть наших пациентов находится там. Но и у них тоже сложность с донорами. Люди могут до двух лет ждать, пока появится подходящий донор.
— О-о…
— Да, это реалии сегодняшнего дня.
— И они все это время находятся там в ожидании?
— Да, все время. Они должны быть в шаговой доступности на случай появления донора. Все это время они получают диализ и лечение.
— Какие еще вопросы поднимались во время визита академика?
— Ведение пациентов после операции. Эта работа у нас хорошо поставлена. В отделении терапии есть специальные койки.
— Сколько?
— Четыре. На наши объемы этого достаточно. Исходим из потребностей. Работает центр мониторинга трансплантированных пациентов на базе клинического центра. Этот центр как раз для того, чтобы мы оказали качественную, доступную, плановую, специализированную помощь уже прооперированным пациентам, перенесшим трансплантацию органа или части органа. Также оказываем медицинскую помощь донорам органов. Два раза в год приглашаем на обследование, следим за состоянием и восстановлением.
— В списке на пересадку много маленьких пациентов?
— Ни одного. Один из самых хороших показателей на сегодняшний день — это то, что у нас на диализе вообще нет детей. За последние годы мы смогли достичь таких результатов.
— Были проведены операции или медикаментозное лечение?
— Это результат лечения, соблюдение современных протоколов. Пока детей до трансплантации и диализа не доводим. Кстати, в этом году как раз на обучение в институт Шумакова поедет обучаться педиатрическая служба. Буквально в сентябре уже летят на учебу врачи отделения нефрологии и гастроэнтерологии, так как у нас все-таки рождаются дети с врожденными аномалиями — патологиями желчевыводящих путей, атрезией. Они подлежат трансплантации. Но на сегодняшний день все эти дети уезжают в федеральные центры и там получают медицинскую помощь. В качестве доноров выступают родители, братья, сестры. Результаты хорошие. В послеоперационный период они наблюдаются у нас в детском отделении гастроэнтерологии и находятся на особом контроле.
— Во время ковида была приостановлена деятельность по пересадке?
— Нет. План мы выполняли. Конечно, нужно признать, что это направление просело на два с половиной года. Так было во всех регионах. У нас были другие цели и задачи. Тем не менее объемы выполняли, по две, три операции в год.
— После ковида?
— В прошлом году — три. В этом году согласно выделенным квотам сделали уже три, и до конца года еще один. В следующем году с Министерством здравоохранения предварительно согласовали пятнадцать случаев. Тем самым будем снижать очередность листа ожидания. Но это зависит не только от нас, но и от готовности родственников.
— Что академик Готье сказал по поводу наших условий?
— Был рад и удивлен, что лечебно-диагностическая мощность очень высокая. Современная клиника, отвечающая всем стандартам, и готовность специалистов к выполнению операций. В том числе специалистов клеточных технологий, генетиков, а не только хирургов, которые выполняют операции, анестезиологов, реанимационных групп, которые в последующем сопровождают пациентов после тяжелого наркоза. Самая главная наша задача, обозначил он, не останавливаться и независимо от квот идти вперед, потому что все уже наработано. И если снизить планку, то потом восстанавливать будет тяжело.
Что о визите главного трансплантолога страны думают в Министерстве здравоохранения, рассказал Василий ИГНАТЬЕВ, главный специалист, хирург департамента организации медицинской помощи населению МЗ РС(Я):
— Одна из задач Сергея Готье как главного внештатного трансплантолога Минздрава РФ — увеличить количество трансплантаций органов в стране, обеспечив необходимой медицинской помощью всех нуждающихся. Один институт не может объять необъятное. Поэтому каждый регион России необходимо развивать по максимуму. Он ознакомился с нашей ситуацией. Изучил статистику. Считает, что мы должны увеличить количество трансплантаций в республике. На встрече с главой республики он озвучил такое пожелание. Трансплантология, как и вся медицина, не стоит на месте, есть постоянное развитие. Сейчас имеется такая тенденция в стране, что посмертных доноров гораздо больше, чем родственных. Нуждающиеся в трансплантации пациенты и потенциальные доноры знают, что можно найти посмертный орган для пересадки. И количество пациентов, которые согласны взять орган у родственников, уменьшается. Не хотят брать почку у сына, например. Когда начиналась кадаверная (пересадка органа от посмертного донора) трансплантация, донорами часто становились люди, погибшие от травм, ДТП и т. д.
Сейчас в стране сложилась тенденция, что в результате развития системы травмоцентров смертность от ДТП снизилась. Во-первых, умирает меньше пациентов. Во-вторых, те, кто всё-таки погибает, чаще умирают после длительного лечения от полиорганной недостаточности, когда органы уже не готовы к пересадке. У нас в республике то же самое. Во время визита мы получили ряд рекомендаций, как продолжить развитие трансплантологии в республике.
— И за счет чего?
— Нам рекомендовали, как выстроить работу, какие организационные меры надо предпринять, какие методы использовать. В настоящее время основным донорским пулом являются люди, умершие от инсульта.
— То есть если человек получил инсульт, то он потенциальный донор?
— Нет. Зачастую трансплантация воспринимается не очень хорошо. Иногда пишут, что медики кого-то убивают, чтобы взять органы, а не лечат. Это абсолютно неверно и психологически, конечно, травмирует медиков, если ктото обвиняет в таком. В ФЗ прописаны все шаги проведения трансплантации. Основной этап перед изъятием органов — это констатация смерти мозга. Смерть мозга — это смерть человека. Получить инсульт и умереть — это разные вещи. Происходят различные последствия инсульта, случается и неполное восстановление от инсульта, но это совсем не смерть мозга, не смерть человека. Последствия перенесенного инсульта, да, могут быть тяжелыми, но пациент живой. Потенциальные доноры — это чаще люди, перенесшие тяжелые геморрагические инсульты. Но смею вас заверить, что ни один медик не приходит в институт учиться на врача и не работает в сложных условиях, чтобы ждать, когда пациент умрет, и отдать его органы на пересадку. Главная задача врача — спасти пациента. И прежде всего врач до последнего борется за жизнь и восстановление. Но, когда, несмотря на все усилия, пациент умирает, в некоторых случаях появляется возможность спасти другого человека, и мы обязаны предоставить этот шанс нуждающимся в пересадке!
Виктория БУШУЕВА