Тётя Дуся

Волшебный мир театра наполнен удивительными эмоциями, ведь прикосновение к высокому искусству создает то самое ощущение сказки, торжества жизни. Зритель видит артиста, но не видит того, кто за кулисами обеспечивает ту самую ауру, за которой мы и идем в храм искусства. «ЯВ» задумал пригласить гостем человека не многим знакомой театральной специальности и нашел в этой роли постижера-гримера, отличника культуры Якутии, ветерана труда Евдокию ВИНОКУРОВУ, которая служит в парикмахерском цехе Государственного театра оперы и балета без малого 54 года! И только во время интервью мы узнаем, что 20 декабря Евдокия Елисеевна отметит свой 75-летний юбилей.

ВОТ БИЛЕТ НА БАЛЕТ

— Вы присаживайтесь, — устраивает меня напротив своего стула, взявши под локоток, Евдокия Елисеевна, — чтобы мы в глаза друг другу смотрели.

— Вы находите это действо важным для разговора?

— А как же? — рассматривает меня так внимательно, словно прямо сейчас изменит мне прическу и нанесет грим, чтобы выпустить на сцену. — Глаза — это зеркало души.

В ответ я столь же внимательно рассматриваю свою визави, вижу свет в ее глазах, добрых, искренних, и отчего-то рассказываю о себе, как будто мы сто лет знакомы, а она уже не старается казаться строгой. Кажется, у меня появляется реальный шанс примерить этот паричок — с буклями и элегантным черным кораблем!

— А вы откуда родом? — начинаю, наконец, интервью.

— Родилась я в селе Майя Мегино-Кангаласского района 20 декабря 1949 года.

— Щедрая на таланты земля.

— Мегинская земля подарила нам таких артистов, как Марина Попова, Гаврил Колесов, Галина Шахурдина, Лазарь Сергучев, Дмитрий Ходулов и многие другие таланты.

— Минуточку, вам что, через несколько дней 75 стукнет?

— Угу. 75. И девочка опять! — хохочет, прижимая ладошки к груди.

— Выглядите вы намного моложе!

— А в театре и стареть не хочется! Я не одно поколение артистов на сцену выпускала, и некоторые из них, уже выйдя на пенсию, иногда заглядывают, соскучившись, и всякий раз восклицают: тетя Дуся, вы как заморозились, нисколько не меняетесь! Все зовут меня тетей Дусей.

ТЕЛЕГРАФИРУЮ!

— А как вы выбрали профессию?

— Скорее, она меня выбрала. Я родилась пятым ребенком. Все меня и любили, и ругали, как это водилось тогда, потому что младшая. В то время в ясли сложно было попасть, но меня взяли, так как мама работала табунщиком.

— Какая редкая для женщины профессия-то!

— И она была отличным табунщиком, потому что ей эта работа нравилась. Кроме того, мама все шила сама, вплоть до шуб и унтов. И прекрасно готовила! Вообще хозяюшкой была отменной. А папа был председателем колхоза. Мы жили в небольшом наслеге, так что любовь к природе у меня заложена с раннего детства. У меня подруга Софья Баранова из многодетной семьи, детей там было десять! И мы собирались все в их большом дворе играть.

После школы я решила стать медсестрой, поступила в медучилище, но через некоторое время поняла, что не мое это, да и тоска по малой родине прямо съедала меня. Вернулась я в свой улус, устроилась работать телефонистом в соседнем наслеге — там сдружилась с Анастасией Варламовой и Валерием Ноевым. Танцевали вальсы до упаду! По прошествии времени поняла, что в друзья себе выбирала исключительно артистов!

— Это и определило ваш выбор?

— Это еще не все. Шел 1970 год. Вдруг в сентябре я получаю телеграмму от моей тети: приезжай, для тебя есть хорошая работа! А тетя моя, Марина Посельская, — из первых якутских балерин, служила здесь, в театре. Правда, он располагался тогда в бывшем Троицком соборе. С ранних лет я часто гостила у тети, и, конечно, она водила меня к себе на работу, и я была влюблена в оперу и балет!

Еще помню, как тетя водила меня в парк, по дорожкам из чурок. Автобусов в городе еще не было, транспортом служили лошади. Мыться мы ходили в Центральную баню, расположенную на месте нынешнего ТРК «Туймаада». Если вспомнить, какие очередища там были перед Новым годом, это же ужас!

— ...а перед Новым годом мы с друзьями ходим в баню.

— Столько неблагоустроенного жилого фонда тогда было. Словом, приехала я в Якутск, и меня сразу приняли на работу, тогда он назывался музыкально-драматическим театром. Заведующей парикмахерским цехом была Татьяна Захарова, которая возрадовалась моей ответственности и щепетильности в работе.

— Что казалось самым сложным в постижении искусства постижера?

— Страх перед знаменитостями, я ж девчушкой двадцатилетней пришла, а здесь что ни имя, то звез­да! В те времена артисты были для нас небожителями! Идет балерина по улице, а ей вслед смотрят с обожанием и удивлением и дыхнуть в ее сторону не смеют! Даже если не знали, что артист идет, они все какие-то заметные были, необычные, что ли. А тут мне их собирать, укладывать... Трясешься вся как лист осиновый, боишься что-нибудь не так сделать. — смеется. — Сейчас-то молодые простые в общении, хоть и звезды мирового масштаба, но среди обычных людей не выделяются.

А ЗА КАРЕТОЙ — ЗОЛУШКА

Как в доказательство ее слов в постижерную заглядывает наш знаменитый Спартак, он же Ромео, он же Принц Зигфрид Сарыал Афанасьев и, извинившись, что не вовремя заглянул, тут же исчезает.

— Какой красивый мальчик! — говорю, улыбаясь.

— Народный артист Якутии! — строго смотрит на меня Евдокия Елисеевна, тут же вставая грудью на защиту балетного гения Якутии. — Он в Академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко танцует так, что московская публика не смеет в его сторону дыхнуть! (Хохочем обе.)

— ГТОиБ ставит спектакль за спектаклем. Вас, постижеров, немного, как вы успеваете всех собрать и выпустить на сцену в одно практически время?

— А вот успеваем! Сначала солистов делаем, потом весь балет и весь хор — очень большой поток! Если спектакль в 18 часов, я уже с 15 часов на посту и до конца спектакля на ногах. Первый акт закончился — бегут все дружно: кому поправить что-то, кому — переделать, кому — закрепить, кому — накладку нужно делать, а кому другую прическу, а то и в зависимости от постановки и ролей обеспечить полную смену образа!

— Получается, у вас ненормированный рабочий день? Спектакли до позднего вечера часто дают.

— Да, раньше в 19.30 все начиналось! Как положено, с 9 утра мы на работе. Помню, раньше из 17 квартала добираться приходилось. Если опоздал, то к Татьяне Егоровне со всеми новостями надо заходить: где и что видел, слышал, читал. Если день спектакля, то готовишь все на вечер и после обеда уходишь на отдых. За несколько часов до спектакля готовые как штык! Потом, пока всех разгримируешь, заканчивали к 23 часам, а развоза не было.

— И ночевать оставались?

— По-разному. Иногда одного отпускали, и бежишь на остановку, чтобы на последний автобус успеть. И так по очереди. Однажды не удалось нам с напарницей Раисой Постниковой уехать, вернулись мы в театр, на охране отогрелись и пошли на Островского, к заведующей. Татьяна Егоровна быстро в подпол метнулась, на террасу — за продуктами, наготовила, а отогреться никак не получается. Тогда она бутылку шампанского открыла. В общем, согрела и спать уложила. Позже нас стали развозить, но это же пока через все Сайсары-птицефабрики проедешь, уже петухи запоют. На свой страх и риск бегала пешком, когда мы поближе к театру переехали. А во времена, когда ипотека стала доступной, я купила квартиру, пре­одолев сопротивление всего семейства, и теперь до работы буквально через дорогу перейти — очень удобно.

— Как-то даже театр был разделен. Как это происходило?

— Да, нас разделили — условно балетные и эстрадные. Тянули жребий, кто куда попадет, чтобы никому обидно не было. Так наш парикмахерский цех переехал на третий этаж в здание Русского драматического театра, весь свой скарб в руках на автобусах перевозили — тот еще переезд был! Так и готовили спектакли: сегодня «Евгений Онегин», завтра — «Чио-Чио-сан». Ее, кстати, Ая Яковлева исполняла, а балетмейстером был Алексей Попов. И вот мы ее в перерывчике бегали смотреть, чтобы плакать. От души наревемся, жалко ведь.

Тогда еще хореографического училища у нас не было, наши учились кто в Москве, кто в Ленинграде, кто в Новосибирске. Спектакли один за другим шли, люди любили и ценили театр!

— И частенько бегали плакать?

— Тоже как получится, смотря какой спектакль идет. В основном за кулисами смотрели. Но и в зал тоже можно, если переодеваний-перевоплощений у артистов нет. А некоторые спектакли целиком стоишь на страже. К примеру, в «Золушке»: она пока за карету забегает, мы ее быстро собираем, костюмер переодевает, и надо все успеть, пока ее дублер один круг вокруг кареты обежит.

— Ах вот как превращения происходят!

— Как в армии, пока спичка горит!

— Служба! А в это здание когда переехали?

— В 1982 году. Поначалу маленькую такую комнатку без окон выделили, да еще и на третьем этаже. А поместись-ка, а побегай-ка! Помещение на уровне сцены долго еще выпрашивали. Сейчас расшириться бы нам немножко, а то своими париками уже коридоры захватываем.

— Сколько директоров при вас сменилось?

— Одиннадцать.

— Кто из них запомнился более всего?

— Да все были хорошие, хотя (задумывается) отмечу все же первого директора Василия Босикова, корпулентного и добродушного. С ним мы впервые в 1971 году отправились на гастроли — в Магадан.

— А-ха-ха!

— Все смеешься, а мы приехали туда, а утром землетрясение! Не такое уж мощное, но на всю жизнь запомнилось. А в 1972 году представляли Дни литературы и искусства в Уфе и Москве. Я впервые на самолете летела, как сейчас помню, всю дорогу в иллюминатор смотрела. В Москве приземлились, едем в гостиницу, у меня глаза слипаются, а хочется все небоскребы рассмотреть! А вот какая, кстати, разница? Хоть в Магадане, хоть в Москве есть свой зритель, театрал, и надо выкладываться на все двести!

— А никогда не чувствовали обиды, что все овации и цветы достаются артистам, а вы бойцы невидимого фронта?

— Нет, конечно! Мы ведь одной большой балетной семьей живем! Все одинаково болеют и переживают за спектакли, весь театр перед показом работает как единый организм! Кстати, эту мысль всегда подчеркивали наши директоры, особенно почитая механиков сцены и нас, чья работа порой действительно незаметна, но ведется тщательно, кропотливо, каждый день: поднимали нас — капельдинеров, осветителей, реквизиторов, гримеров, постижеров, декораторов, бутафоров, модельеров, швей, костюмеров — на пьедестал. На всех гастролях, на конкурсах нас последними зрители отпускали, хвалили наши голоса, наши декорации, наши постановки, чем я очень горжусь!

Своим директором Вячеславом Левочкиным мы тоже очень довольны: молодой, но вместе с тем строгий, не расслабишься, а это хорошо для тех, кто умеет и любит трудиться. Всегда нужен буфер на рост, что сейчас и реализует Вячеслав Валерьевич: у нас ведь репертуар ого-го, очень интересно работать!

Еще отмечу директора Бориса Гунина, помнится, он на гастроли разрешал и детей артистов брать. Вот это было приключение! Многие детишки, выросши, выбрали культурную стезю. Да со всеми директорами прекрасно работали. Успешный спектакль — всегда радость для всего коллектива! У меня есть подружки в Большом театре...

— ...в Государственном академическом Большом театре России?

— Именно так! В Большом! Мы там «Золотую маску» взяли. И вообще с коллегами из многих городов общаемся, обмениваемся качественными материалами из своих запасов, консультируемся по разным вопросам. Якутский театр везде любят. Так было не сразу, и не всегда к нам бережно относились, но трудом и талантами завоевали мы любовь народа. Все приезжие артисты в восторге от нашего театра, приглашают: «У вас все настоящее!».

В Казани одна женщина-театрал отловила якутскую труппу прямо на улице, пригласила к себе в дом, в дорогу угостила яблоками и передала варенье лично хормейстеру Октябрине Птицыной. Вот это, я считаю, признание! И это результат трудов нескольких театральных поколений: у нас есть ветераны, с которыми мы дружим домами, и до сих пор я прихожу и делаю девочкам прически: театр уже в крови.

РОДНОЙ И БЛИЗКИЙ

В постижерный цех то и дело заглядывают, ойкая, молодые люди, да и немолодые любопытничают: а кто это в гостях у тети Дуси? Кто-то, ойкнув, все же задает свой вопрос и тут же получает ответ.

— Евдокия Елисеевна, вы здесь как главный режиссер!

— Справочное бюро я, — опять весело хохочем. — Тетя Дуся, а когда отпуск? Тетя Дуся, а когда зарплата? Тетя Дуся, дадут нам выходной, тетя Дуся, а премия будет? Во время пандемии Аркадий Посельский ехал по Петровского, увидел меня, остановился и аж через дорогу перебежал: тетя Дуся, когда уже карантин закончится?

— Сколько лет вы служите в Театре оперы и балета?

— Мои вот тоже спрашивают: тетя Дуся, вы с какого года здесь работаете? Я говорю, с 1970-го.

— В наступающем году 55 лет непрерывного стажа стукнет!

— О, смеются мои, еще и наши родители не родились, а тетя Дуся стоит!

— Ваша работа? — добираюсь ручонками до парика-корабля.

— Ага, — кивает просто, — на новый спектакль «Алиса в Стране чудес» готовим.

— Можно примерить?

— Локоны упадут. Еще не готов.

— Так у вас здесь все интересно!

— Ко мне дети любят на экскурсии приходить.

— Это что, бороды? — очень хочется все потрогать, но убираю руки в карманы.

— Да. И усы есть. А это реснички. Неделю клеили. Пока не знаю, какой длины они будут, поэтому волос не отрезаю. Вот это самый старый станок, на котором мы плетем косы. 1944 года выпуска. А вот старинные щипцы. Немецкого производства. Вот эти парики старого запаса, они послушные, а современный материал и не накрутить толком — качество ни в какое сравнение, конечно. Вот вяжу парик из канекалона. Вообще, много париков мы сами изготавливаем, видите, на подложку и крючком вяжем? — показывает ярко-алый парик, как он выглядит внутри.

— Из канекалона?

— Это искусственные пряди органического происхождения, изготовленные из водорослей. Когда-то из них африканцы косички плели, а теперь мы их в основу парика ввязываем, вот так вот, каждый локон. Крутятся на 120 градусов, но тут важно не передержать. И закрепляем, — показывает на ряды муссов, гелей, лаков.

— Соберусь грабить банк, загримируете так, чтобы меня не узнать было?

— Запросто! Но для ограбления банка, конечно, не загримирую.

— Отчего же? — уже планирую ограбление в образе Шляпника.

— Чтобы спокойно спать. Вообще, жить надо спокойно. Дома тихо, чистенько, уютно, а что еще нужно для счастья?

— А что еще нужно, кстати?

— Я считаю себя счастливым человеком, ведь с такой плеядой работала: Анастасия Лыткина, Евдокия Степанова, Иван Степанов, Лазарь Сергучев, Гаврил Колесов, Семен Оконешников, Дмитрий Ходулов, Анегина Ильина. Всех если только имена перечислять, то и в целой газете не уместить — счастьем было общаться с такими величинами, ведь каждый из них был неординарным, уникальным, одаренным талантами. Бытие определяет сознание, а мы на работе большую часть жизни проводим. Когда сезон закрывали, в отпуске все соскучатся друг по другу, осенью только и рассказов, кто где и как был! Одной балетной семьей и живем, так что театр — мой второй дом. Родной и близкий. Я всех люблю. Все меня любят.

— А о своей семье расскажите, пожалуйста.

— Мой супруг Валерий Винокуров — по профессии строитель. Свидания у нас проходили в Доме правительства № 1.

— ?

— У Валерия Николаевича родители работали в Совмине, и по четвергам в зале, который сегодня называется Овальным, демонстрировали фильм, готовящийся к прокату. Вот так мы ходили в кино и держались за руки. У нашей дочери — доченька, а у нашего сына — сыночек. Все мы живем рядышком. У меня штаб-квартира: на все праздники — к нам! Самое забавное, день рождения наших детей — в один день, 24 марта, но с разницей в семь лет. В 90-е, помню, подружки смеялись: какая Дуся умница, родила в один день, чтобы экономнее отмечать было! На самом деле всегда отмечали три дня: сначала родня, второй день — Викины подруги, на третий — Женькины друзья.

— Есть у вас фирменное блюдо?

— Как говорят внуки, у бабушки самый вкусный в мире суп и всегда есть ее фирменный бисквит! А еще я вкусно солю рыбку. Овощи мы дружно растим на нашей даче на Хатынг-Юряхе. Приходите в гости!

— Спасибо! Есть ли хобби?

— А вот выращивание цветов и огородничество и есть мои хобби. Мы с Валерой сами ремонты делаем, он у меня рукастый, даже кафель сам клеит. Всегда стремимся к тому, чтобы было уютно и чисто. Что-нибудь придумываем креа­тивное. Сейчас косы плету для Театра дружбы в Ытык-Кюеле. Станок для плетения мне муж изготовил. Еще вышивать люблю. Крестиком. И алмазную мозаику. В большой комнате у меня стол — однажды сложила мозаику с изображением аллеи «Золотая осень» размером с диван! Три месяца собирала. Затягивает же. В пять утра встаешь и собираешь, с работы прибежал — опять уселся, и так, пока не закончишь.

— Как отметите ваш 75-летний юбилей?

— В театре, конечно! Здесь вся моя жизнь!

— У вас большое серд­це, Евдокия Елисеевна!

В ответ она встает со стула, подходит и обнимает меня. Теперь у меня тоже есть тетя Дуся.

Яна НИКУЛИНА

Фото автора и предоставлено героиней материала