Байки Дальстроя. О жизни Заполярья в 1940-х

Сегодня мы представляем вашему вниманию подборку из нескольких коротких историй о странных случаях, происходивших в 40-е годы в северных районах республики и записанных мной в годы сбора городского фольклора в 70– 80-е гг. Повествование ведётся от первого лица, как я фиксировал это в то время. Рассказчик один для всех историй. В силу определенных обстоятельств он захотел остаться инкогнито, однако я склонен ему верить, так как слышал их от него не раз.

СОЛОВЬЕВ

В моем детстве мать поведала мне несколько удивительных историй. Один диковинный рассказ запомнился особенно ярко. В 1930-е сеть государственных пушных факторий расширили. Фактории меняли оружие, боеприпасы, чай, табак, мануфактуру на пушнину. Дед, уже служивший писарем в ревкоме, успевший поучаствовать в Гражданской войне и коллективизации, поступил учиться в пушной техникум в Якутске, по окончании которого был распределен заведующим пушной факторией в тундру: в Казачье, а потом в Уяндино.

Со временем в 40-х к нему приехала из центра республики семья: супруга Татьяна, сын и дочь. В ту пору Усть-Янский район входил в систему Дальстроя. Были в этой системе и лагеря с уголовными и политическими осужденными. Зачастил останавливаться в поварне (восьмиугольный бревенчатый дом, где раньше останавливались путники) фактории старший лейтенант госбезопасности Соловьев. Среднего роста якут обыкновенной внешности в форме НКВД. Порой он сопровождал осужденных, а иногда гостил один. Соловьев очень любил показывать фокусы моей маме и ее старшему брату Николаю (ныне майор милиции в отставке, сам полулегендарная личность). Просил детей нарезать из папиросной бумаги прямоугольнички для самокруток, часть забирал, а остальные отдавал им, предварительно закрыв небольшие стопки бумажек ладонью. Когда он отнимал ладонь, то на столе лежали купюры, которые дети с удовольствием брали. А наутро оказывалось, что это кусочки бумаги, нарезанные давеча ими же.

Многие местные называли этого чекиста не иначе как Ойуун Соловьев (Соловьев-шаман). Ему достаточно было глянуть в глаза беглому преступнику, и тот бросал оружие и поднимал руки. Вот бы сейчас узнать о нем какие-нибудь подробности, да, наверное, до сих пор его биография засекречена. Рассказывала мама мне это с раннего детства. Она вообще много чего о своем детстве рассказывала. Как, например, однажды пришлось им с братом противостоять беглым зэкам с «ПаПаШами» (ППШ — пистолет-пулемет Шпагина). Рядом были заполярные дальстроевские зоны, заполненные в основном уголовными элементами, а после войны — предателями, бандеровцами и власовцами. Беглые начали стучаться в двери поварни-фактории. Пока брат заряжал карабины, моя мать разговаривала через дверь с власовцами, требовавшими указать, где находится фактория. Сообщила им ложное направление. Но когда бывшие власовцы отошли и, видимо, засомневавшись, двинулись обратно, то детям пришлось обороняться. В стенах дома были бойницы, еще со времен Гражданской войны. Николай выбил обухом топора деревянные клинья. В бойницы выглянули дула карабинов. Зэки залегли в снег. Началась перестрелка. Вскоре прибыли Соловьев с милиционерами. А дядя Коля в редкие свои приезды к нам домой в Якутск подтверждал эти рассказы мамы и даже добавлял подробностей. Стоит упомянуть, что дядя Коля стал мечтать о службе в милиции под немалым впечатлением от способностей и сверхспособностей энкавэдэшника Соловьева.

ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Это было зимой 1947 года. Дед служил уже в большом селе Казачье. Моя мама сдружилась со своей одноклассницей Розой Бауэр, немкой из ссыльных. Их семью сослали после расформирования Республики немцев Приволжья. Дед Розы был председателем немецкого колхоза, а вот ее отец перешёл на сторону фашистов и служил переводчиком... Мама с подругой очень любили фильмы про войну и, сидя в первом ряду, в ответственные моменты кричали во все горло: «Бей фашистов!». Роза на всякий случай поясняла всем: «Мама у меня — немка, папа — фашист, а я — русская». Жили все они в одном бараке на окраине села. Дальше начиналась тундра. Как-то повадилась мать Розы захаживать к моей бабушке. То что-либо попросить, то просто посудачить по-соседски. Общались хорошо.

Как-то была очень продолжительная пурга. Актированные дни. Все безвылазно сидели по домам. И вот наконец затишье. Выходит народ — поздний вечер. Странно, даже полярного сияния нет, звезды россыпью драгоценных камней по всему небу, воздух недвижим, ни малейшего колебания, аж дышать трудно. Дым из печных труб белесыми спицами поднимается абсолютно прямыми линиями в зенит, исчезая где-то чуть ли не в стратосфере. Вот дети наигрались в тот поздний вечер на улице, пока всех снова по домам не загнали. Матушка Бауэров любила в такие дни покурить на улице. Набросила фуфайку, надела валенки и вышла на улицу глубокой ночью. Взошла к тому времени гигантская тундренная полная луна, которая из-за рефракции казалась больше. Клара (так звали мать Розы) стоит курит, и вдруг свет находящегося достаточно низко над горизонтом небесного светила загородила тень. Клара смотрит в ту сторону и видит уродливую горбатую волосатую абсолютно черную человеческую фигуру ростом метра тричетыре. И глаза поблескивают — смотрят прямо на неё. Немка в ужасе побежала к соседке Тане. Давай стучаться. Переполошила весь дом. Бабушка моя была комсомолкой со средним образованием. Сходила с Кларой туда, где якобы стоял черный человек. Но, конечно, никого там уже не было. Лишь лунное сияние. Не прошло и недели. Странное видение соседки вроде начало забываться. Правда, за тонкой дощатой стенкой барака были слышны по ночам сдерживаемые рыдания Клары, чего за ней ранее не наблюдалось. Татьяна решила захаживать к соседке почаще, чтобы отвлечь от дурных мыслей. В тот вечер, когда дети были ещё в школе, она решила попросить соли, которая якобы у нее закончилась. Постучала в дверь и, привычно дернув толстую тяжелую дверь, зашла к Бауэрам и вдруг натолкнулась на что-то мягкое и тяжелое. Это, оказывается, Клара прямо у порога дома повесилась на удавке.

ЧУЧУНА У ХАЙЫСАРДАХА

Эта история произошла через несколько лет. Тогда дед заведовал пушной факторией в одном из наслегов Верхоянского района недалеко от печально известного оловодобывающего комбината в Эге-Хая — тоже лагерь Дальстроя. Вроде в населенном пункте Хайысардах. К тому времени их матушка Татьяна заболела, была увезена в больницу в Якутск, Байки Дальстроя где и умерла. Брат с сестрой (моей матерью) и младший братик часто оставались одни, когда их отец уезжал в командировку по другим населенным пунктам и оленеводческим стадам. Дети вели хозяйство, ходили в местную школу на лыжах или снегоступах. Развлечений было немного. Дети старались подольше бывать в школе, общаясь со сверстниками, таскали младшего брата с собой, участвовали в самодеятельности. В те времена как раз вошли в моду вечерние посиделки с поочередным рассказом различных «түбэлтэ», то есть странных случаев из жизни, в основном страшных и необъяснимых. Этот малый жанр фольклора местных народов, видимо, в те годы только зарождался, но уже теснил более традиционные жанры схожего формата — исторические предания и легенды. В отличие от исторических преданий о племени нуорамдьын, представители которого впадали в зимнюю спячку, как медведи, а на островах Ледовитого океана когда-то жили бородатые людоеды, и всё это в давнем прошлом, сюжеты «случаев» происходили в современности — несколько лет назад, а то и прошлой осенью. Тогда под Новый год моя мама впервые услышала несколько историй о чучуне, диком волосатом человеке или получеловеке, или вообще горном духе. Местные в основном считали, что это племя первобытных горных людей.

А ВЕСНОЙ...

Зимой многие мужчины поселка работали кадровыми охотниками, били пушнину и по весне привозили шкуры и сдавали в факторию. То есть отсутствовали большую часть зимы. Жили в отдаленных уутээн (охотничьих заимках). И вот закончилась полярная ночь. Хайысардахцы радовались лучам солнца. Жены радовались возвращению охотников после удачного зимнего промысла. Все вернулись, кроме одного Слепцова. Прождали до поздней весны, а потом группа сельчан отправилась на поиски. Моя матушка помнила тот страшный день, когда привезли тело охотника. Молча столпился народ. Мама, которой тогда было около 12–13, юрко протиснулась между замершими людьми. На нартах лежал замерзший труп со вскинутыми наверх руками и растопыренными пальцами. В памяти отпечаталось обгрызенное до костей лицо охотника. Следы были от плоских зубов — как будто передних резцов человека. Позже мама узнала, что когда поисковики добрались до крохотной охотничьей юрты-балагана Слепцова, то дверь там оказалась заперта изнутри. Пришлось вскрывать. Посередине юрты на земляном полу лежало тело охотника. Все окна были в целости. Как будто Слепцов в момент смерти был в юрте один. Следствие не продвинулось. А сельчане посчитали, что охотника загрыз чучуна.

Владимир ПОПОВ.

Фото: https://www.chitalnya.ru/