Главный лесничий
Вчера, 18 сентября, отмечался День работников лесной и лесоперерабатывающей промышленности (в народе просто День лесника). Накануне мы встретились с заместителем министра экологии, природопользования и лесного хозяйства республики, главным лесничим Якутии Андреем Коноплевым. На эту должность он был назначен в марте этого года.
***
— Андрей Николаевич, а почему вы стали именно лесником?
— Не совсем лесником...
— Ну, вот же, в биографии значится «мастер леса». Это же лесник по-современному?
— Нет, не лесник. Сначала отвечу на ваш первый вопрос. Я не продолжал трудовую династию. После школы поступил в Забайкальский государственный педагогический университет на естественно-географический факультет. В то время стало модным направление «экология», и в вузе сделали спецгруппу «экология и природопользование». И я поступил туда. После окончания с отличием вернулся домой, в Чульман. Хотел было устроиться на работу в экологический комитет Нерюнгринского района, но соседка с нашего двора (она работала в отделе кадров лесничества) предложила пойти в лесное хозяйство: «У тебя и образование профильное». Встретился с директором, мне всё показали, рассказали, стало интересно — работа с картами, геодезия, природа и т. д. Так я стал мастером леса Чульманского лесничества Нерюнгринского лесхоза.
— И чем он отличается от лесника?
— Мастер леса — это специалист, владеющий основами лесного хозяйства, который может сориентироваться, где это, что это, определить количественные и качественные характеристики леса, закрепить их в натуре. То есть у него функционал шире, он знает все направления лесного хозяйства — охрану, защиту, воспроизводство.
— А лесник что делает?
— Такой штатной единицы сейчас нет. С новым Лесным кодексом оно упразднилось. Лесник был своего рода смотритель, лесной инспектор, проживающий в доме на кордоне, за ним была закреплена определенная территория (несколько сот, или, может, тысяч гектар). И он раз в день или в два ходил по маршруту, фиксировал все изменения и отчитывался в вышестоящие инстанции. А мастер леса уже переводил все данные в материально-денежные отношения (к примеру, высчитывал нанесенный ущерб).
— Но ведь лесников нет!
— Сейчас все эти функции находятся в компетенции мастера леса. Он является самым началом в лесном хозяйстве.
— Есть различие между мастером леса и лесничим? Или это одно и то же, только одно название — официальное, а второе — простонародное?
— Нет, совсем не одно и то же. Лесничий — это руководитель, организующий работу всего лесного хозяйства на вверенной ему территории, поэтому у него в подчинении могут находиться до 10 мастеров леса. Есть очень крупные лесничества. К примеру, Чульманское расположено на трех миллионах гектар, на которых работают восемь мастеров леса.
— Странно все-таки, почему лесников-то убрали?
— Это произошло, когда Лесной кодекс меняли. До этого он носил разрешительный характер — сотрудники занимались оформлением лесорубочных билетов, выпиской разрешительной документации и т.д. В 2006-м году вследствие изменений Лесной кодекс стал более коммерческим, разрешительный характер поменялся на заявительный.
— То есть если я соберусь вырубить деревья на каком-то участке, то мне разрешения брать не надо, просто заявление написать?
— Как такового разрешения не надо, но нужно заключить договор купли-продажи, заплатить в бюджет необходимую сумму. Но только в том случае, если то, что вы хотите сделать, соответствует лесному законодательству. Если вы где-то в зеленой зоне решили срубить сосновый бор, то вам это не удастся. В новом кодексе появились такие понятия, как договор купли-продажи, аренда, аукцион и др.
— А охрана лесов там осталась?
— Да, конечно, весь этот функционал остался. То есть охрана, защита, воспроизводство. Считается, что в новом кодексе устранили противоречие, так как лесхоз соединял в себе и хозяйствующий субъект, и контрольный орган. Но контролирующий орган не может быть хозяйствующим, не может он сам у себя принимать какие-то работы. Раньше же директор принимал, а выполнял лесник или мастер леса. Посчитали, что в такой единой структуре имеется почва для коррупционной составляющей. Поэтому лесхозы разделили на лесничества, которые осуществляют контроль и надзор, а также выписывают разрешительные документы, и на хозяйствующие объекты (у нас это Якутлесресурс). Так что мастера леса перешли в эту организацию.
— Андрей Николаевич, раньше был лозунг «Лес — наше богатство». Он актуален сейчас? Ведь его потеснили нефть, газ и прочие полезные ископаемые.
— Более чем актуален! Я считаю, что в такое время, когда против нашей страны объявлены санкции, лес стал стратегически важным объектом, который может и накормить, и согреть, и даже одеть. Поэтому жизненно необходимо сохранить лес и как экологическую систему, и сбалансированно использовать как ресурс.
— Но ведь у нас в Якутии лес мелкий, невысокий, не особенно ценный ресурс-то...
— Можно сказать, что нам повезло. Будь по-другому, здесь уже с 90-х годов бы заготовками деловой древесины занимались иркутские и китайские лесопромышленники. Но все же с советских времен у нас сохранились участки (в Алданском, Ленском, Олекминском районах), где древесина соответствует всем стандартам.
— О лесных пожарах... Где-то читала, что они вполне себе полезны, особенно у нас: мол, бурелом скапливается у подножий деревьев, мерзлота нарастает, губит корни, лес гибнет и т.д.
— Соглашусь только отчасти. Да, на самом деле лесные пожары — это естественный природный процесс, благодаря которому происходит замена самой экосистемы, ее обновление. Но на мерзлотные почвы они оказывают негативное действие, не напрямую, а косвенно. Вы, скорее всего, много раз слышали об углеродной повестке?
— Это про метан, который, высвобождаясь, поднимает температуру атмосферы, тем самым растаивая мерзлоту!
— Да-да. А лес содержит в себе биологически усвоенный углерод, заключенный в древесине (в Нерюнгринском районе деревья шутливо называют недозревшим углем). И лесные пожары выбрасывают в атмосферу этот углерод со всеми вытекающими последствиями. Далее. Каждый лесной пожар индивидуален в зависимости от того, в какое время он проходил, в каких условиях. Есть пожары страшные, когда сгорает всё полностью — от верхушки деревьев до торфяной подстилки! А бывают беглые пожары, низовые, которые происходят не в самые жаркие дни. Тогда в торфяной подстилке образуются приямки, через которые семена деревьев и кустарников попадают в почву и прорастают.
— Ничего себе!
— Да, есть у нас даже такой вид работ — систематическое разрывание мохового слоя, чтобы дать доступ семенам к почве. И, заметьте, что на вырубках лесовосстановление идет лучше, так как работающая техника разрывает этот слой, в котором семена хранятся по несколько лет. Или вот еще. Обратите внимание, что вдоль лесных дорог идут буйные заросли, там моховой слой постоянно подвергается деформации, и еще по бокам есть канавки, куда стекает вода. Можно сказать, что там проходит граница борьбы леса с дорогой.
— Андрей Николаевич, этим летом у нас было меньше лесных пожаров, прямо несопоставимо с прошлым годом. Что случилось?
— Этот показатель — совокупность многих факторов, в том числе комплексная работа нашего ведомства, работа правительства с органами местного самоуправления и, конечно, федеральная финансовая поддержка. На этой неделе пожароопасный сезон официально закрыт. Предварительные итоги таковы: в три раза сократилось количество лесных пожаров, в 13 раз уменьшилась площадь, пройденная ими. Активная подготовка к пожароопасному сезону стартовала прямо с начала года, когда еще снег лежал. Через каждого главу каждого улуса доводили до сельчан информацию, что выжигание прошлогодней травы запрещено! Тем самым купировали весенние палы, органы местного самоуправления пристально в ежедневном режиме следили за этим, аргументируя административной ответственностью и штрафами за сельхозпал.
— Но ведь раньше постоянно сжигали эту засохшую траву, и сразу зелененькая появлялась! Почему сейчас такие гонения-то?!
— Весенний пал — это большое заблуждение. Зелененькую траву просто сразу видно, так как весь слой сгорел. Как эколог, замечу, что вместе с ним сгорают и все нужные биологически вещества, остаются только минеральные.
— Зола — это же тоже удобрение!
— Минеральное, это простая химия, а для улучшения почвы нужна еще и органика, эта прошлогодняя трава должна перепреть, дать перегной. А еще не забывайте, что в советские времена, когда ошибочно считали, что палы улучшают заготовку сена, были колхозы и совхозы, которые следили за безопасностью проведения сельхозпалов — опахивали участки сенокошения, подвозили воду для тушения, контролировали, чтобы огонь не ушел в сторону. А сейчас такого контроля нет. Поэтому отдельные гражда не, стремясь приблизить время сенокоса, поджигают старую траву, чаще всего ночью, особенно по пятницам, чтобы никто не видел. Таким образом, пал никем не контролируется, доходит до заброшенных угодий, и с середины мая к началу июня пожары приходят в тайгу прямо с нескольких сторон. Через сутки-двое получаем кучу очагов, а еще «подключается» погода, ветром разносит на многие километры, и приходится все силы заводить на тушение. А в июне еще возникает грозовая активность на удаленных территориях. И возникает дилемма: то ли здесь тушить, то ли туда лететь! Именно поэтому одним из первых важных шагов в этом году стала борьба с весенним палом. И задачу «не допустить сельхозпалов до появления «зеленки», когда теряется сам смысл поджигания» мы выполнили. Кстати, у нас в работе есть так называемое профилактическое выжигание. В этом году мы весной должны были сжечь шесть тысяч га сухой подстилки на территории лесного фонда. И, чтобы не будоражить сельчан (мол, им можно, а нам нельзя?!), мы эти работы перенесли на осень. Вот сейчас сезон закрылся, идут дожди, погода нежаркая. Мастера Якутлесресурса выставят технику (плуги, трактора, водовозки, которые уже не задействованы на тушение лесных пожаров), спокойно подготовят минполосу и сделают чисто контрольное выжигание старой стерни.
— Деревья при этом не пострадают?
— Понимаете, лесной фонд — это территория, на которой расположены и болота, и нелесные земли (к примеру, старые отработанные карьеры) и др. То есть земля в определенных границах, за которую отвечает наше ведомство.
— А, да, у нас же еще алаасы есть посреди леса обычно...
— Здесь надо смотреть, что за алаас. Бывает, он относится к лесному фонду, а может быть, к землям сельхозназначения. Так что карта лесного фонда похожа на лоскутное одеяло: здесь кусок федерального значения, тут — республиканского, там дальше — местного самоуправления. Да, в этом году произошло разделение категорий пожаров на ландшафтные и непосредственно лесные пожары. Первые должны тушить республиканские и местные власти, вторые — федеральные структуры. Появилась даже причина — переход пожара с ландшафтных и иных территорий (к примеру, относящихся к ведению энергетиков и пр.).
— Возникает вопрос: почему в прошлом году не было сделано таких шагов? Всё по пословице «пока гром не грянет»...
— Уроки 2021 года были учтены в планировании подготовки к пожароопасному сезону. И федеральные службы увидели, что за условные три копейки невозможно справиться с лесными пожарами в нашем регионе. Случился глобальный резонанс, общемировой, когда все страны от слеживали, куда пойдет задымление из Якутии.
Также было обращено внимание федерального правительства на эффективность зондировщиков. Дело в том, что законодательство в области использования этих самолетов очень жесткое. Их могла отправить только федеральная противопожарная служба и только на тушение действующих пожаров. Поэтому в мае мы обратились к президенту Владимиру Путину с просьбой разрешить использование зондировщиков для снижения класса опасности. То есть пожара еще нет, но где-то жара зашкаливает, есть облачность, можно вызвать осадки, тем самым предотвратить возникновение очага и снизить класс опасности. Но федеральные власти не решились сразу на изменения законодательства, поэтому в этом году было решено провести у нас эксперимент по использованию зондировщиков. То есть мы даем заявку, к примеру, за номером таким-то, в которой указываем, что есть ресурсная облачность (вопреки мнению обывателей, с чистого неба невозможно вызвать осадки). Заявка отрабатывается, лесной пожар потушен или вообще предотвращен.
— И в этом году федералы дали нам много денег?
— Финансирование было увеличено почти в пять раз, что дало возможность увеличить штат парашютистов, летчиков-наблюдателей, десантников.
— Достигли показателей советских времен?
— Пока еще нет. В то время было две тысячи штатных единиц, сейчас — 1119. Плюс к этому увеличено количество летных часов для авиамониторинга, что очень важно.
— Есть же спутниковое наблюдение!
— Спутник может не сразу увидеть под облачностью очаг пожара. Конечно, когда облако уйдет, он обязательно зафиксирует, однако площадь уже может увеличиться в разы. Авиамониторинг более оперативно отслеживает обстановку. Это раз. Во-вторых, шло активное патрулирование, как в доброй советской школе, то есть с летчиком-наблюдателем сразу вылетал десант парашютистов.
— В прошлом году не так, что ли, было?
— К сожалению, нет. Не хватало часов катастрофически, и постоянно стоял выбор: сейчас полететь или позже, в июле, когда уж слишком жарко будет? А то часы используем, потом их не будет. В этом году летали по нормативам: если второй класс опасности, то один раз в день облет, если четвертый класс — то два раза в день.
— Андрей Николаевич, есть же такое понятие, как «зона контроля»? То есть если там пожар возник, то его тушить не стоит.
— Да, и это обусловлено огромной площадью нашего субъекта. (Главный лесничий разворачивает огромную карту.) Смотрите, здесь розовым обозначен лесной фонд, он простирается до арктической зоны, это «зона контроля», где приостанавливается тушение очагов, на нем голубым цветом определено то, где лесные пожары надо тушить. Так вот, территория лесного фонда составляет 255 млн га, а то, что голубое — это 50 млн га, где сосредоточена основная охрана лесов. Надо отметить, что в этом году, когда лето только началось, нам удалось купировать зачатки 67 пожаров в «зоне контроля», на расстоянии, куда может долететь вертолет. Но в середине июня, к началу июля (сезон гроз) на зону контроля перестали реагировать.
— Если подумать, может быть, это и правильно, ведь это огромные территории!
— Возможно, но проблема в том, что и в «зоне контроля» находится много населенных пунктов, которые никем и ничем не охраняются. Надеются только на противопожарное обустройство. Однако есть случаи, когда лесной пожар переходил через реку, которая, казалось бы, является естественной противопожарной преградой. Сейчас мы работаем над тем, чтобы добавить к охраняемой территории еще 20 млн га, докуда могут достать вертолеты. Все 255 млн га просто невозможно взять под охрану, на большей территории просто нет авиаплощадок, мест заправки и т.д.
— То есть благодаря борьбе с палами, тушением тех пожаров в зоне контроля ситуация в этом году была вполне нормальной?
— Не сказал бы... В июле-августе были шквалистые ветра, грозы, засуха в нескольких районах. Так что проблемы возникали. Благодаря взаимодействию вовремя были доставлены дополнительные силы из Хабаровска и Читы. В этом еще сыграла роль наша настойчивость в объявлении ЧС регионального и федерального масштаба.
— А в чем проблема — объявить ЧС? Я бы по каждому поводу, наверное, объявляла бы.
— Доставляются неудобства местным властям, надо выходить на круглосуточный режим работы, отвечать на запросы федералов и т.д.
— Ну, работа такая, что поделаешь-то!
— Сейчас мы можем констатировать, что пол-лета пробыли в ЧС, но в техническом смысле, а не в апокалипсисе, когда от задымления приходилось с фарами днем ездить. Еще вот что хочу отметить. Нельзя прямо сказать, что мы — вот такие молодцы, всё правильно сделали, справились со всеми лесными пожарами. Это же стихия! Природа могла ввести свои правила игры: за час шквалистый ветер разметал бы огонь по огромной территории. К счастью, этого не произошло. А еще в этом году якутские энтузиасты восстановили старую советскую систему грозопеленгации, целых шесть станций подключили. Проблема в том, что с февраля допуск к глобальным системам мониторинга нам был перекрыт. Так что огромное спасибо нашим инженерам, они оказали огромную помощь в борьбе с лесными пожарами.
— Андрей Николаевич, что мы всё о работе да о работе. Давайте немного о личном. Как ваша семья?
— Женат, двое детей подрастают — сын и дочка.
— Кем работает ваша супруга?
— Она тоже специалист лесного хозяйства, мы познакомились на работе. А сблизило нас общее хобби — любовь к музыке. Мы вместе занимались творчеством.
— Это как?
— У нас была рок-группа, и, когда я узнал, что у нее есть образование по классу пианино, сразу пригласил к нам клавишником.
— Сами были вокалистом?
— Нет, на бас-гитаре играл. Мы не писали свою музыку, были кавер-группой, даже концерты давали, на днях города в Нерюнгри выступали.
— Здорово же! Я вот почему-то думаю, что в лес вы отдыхать не ездите семьей...
— Мне этим летом было совершенно некогда, а так, да, в лесу нам с женой очень сложно просто отдыхать, сразу включается взгляд профессионала. Даже в отпуске, гуляя по какому-нибудь парку, не могу отделаться от мыслей типа: «Какое интересное дерево! Если у нас посадить, вырастет? И что для этого нужно?»
Ирина ЕЛИСЕЕВА.