ИИ и препод: кто кого?
На этой неделе появилась шикарная новость: «Якутский преподаватель Максим Сорочинский признан лучшим молодым преподавателем высшего образования России». И, конечно, мы быстро собрались к нему в гости.
Максим Анатольевич — доцент кафедры «Информатика и вычислительная техника» педагогического института СВФУ имени Максима Аммосова (прямо тезка!). Надо отметить, что в этом конкурсе участвовали более тысячи претендентов из 85 российских регионов. И наш якутянин победил всех!
Первым вопросом было:
— Сколько вам лет?
— Двадцать девять, в этом году будет тридцать.
— Еще и юбилей, значит. Мне интересно вот что. Вы ведь в детстве не мечтали так: «Вырасту и непременно стану доцентом, преподавателем в университете!». Кем вы хотели стать, будучи ребенком?
— У меня как-то не было такого, что прямо вот хочу стать кем-то, космонавтом, к примеру. Просто двигался в том направлении, которое мне интересно. Моя специальность — профессиональное обучение предмету «Информатика и вычислительная техника». Это, с одной стороны, педагог, а с другой — больше айти-направление. Поэтому как-то так связалось одно с другим, и я поступил в педагогический институт, дальше меня это затянуло, понравилось, остался в аспирантуре и параллельно преподавал уже.
— Вы преподаете информатику будущим учителям информатики?
— Не только информатики, я преподаю студентам различных направлений, но в основном это будущие педагоги информатики (специальность — профессиональное обучение, профиль — информатика и вычислительная техника).
— Какую школу вы окончили?
— № 17.
— То есть обычную? Не лицей, не гимназия, не что-то другое в том же роде?
— Да, обычная. Но я первые три класса учился в частной школе и уже потом пришел в 5-й класс в 17-ю.
— Так понимаю, учились хорошо?
— С золотой медалью окончил.
— ЕГЭ же сдавали? И как?
— Да, сдавал, конечно. Не скажу, что прямо супер сдал. Так, средний балл — что-то вроде 190 получилось, кажется.
— А, поэтому вы поступили в Якутске, а не уехали куда-то в центральный вуз?
— Мне на тот момент, когда школу окончил, еще шестнадцати лет не было. В вуз поступил в 16 лет. Поэтому родители не хотели отпускать меня в другой город, настояли, чтобы я здесь поучился хотя бы на специалитете, а потом уже дальше, если захочу, учиться где-то за пределами республики.
— О, получается, вы вундеркинд?! В 15 лет окончить школу?
Смеется: — Не, я себя не считаю таковым. Просто рано пошел в первый класс, в 5 лет. Родителям посоветовали отдать меня в частную школу, она рядом с домом была, недалеко. И меня отвозили утром, забирали вечером.
— Вместо детсада, получается...
— Да, типа такого. А потом после третьего сразу пошел в пятый класс. Тогда можно было «перескочить» четвертый. Это потом он стал обязательным.
— Вот смотрите: детей учат читать в 5–6 лет, но потом они не читают (я имею в виду книги).
— По словам родителей, я в 5 лет уже читал.
— Я вот что имею в виду: дети не любят читать, у них другое восприятие — зрительное, слуховое, то есть они предпочтут видео посмотреть, нежели будут водить глазами по строчкам и вдумываться.
— Ну, я тоже не особенно любил читать. Конечно, базовую литературу читал, куда денешься.
— Максим Анатольевич, меня всегда интересовало то, как вундеркинды...
Разговор прерывается смехом, и мы приходим к консенсусу, что не вундеркинд, а одаренный ребенок.
— Ну вот одаренный ребенок приходит в класс, где одноклассники старше его. Как вы себя чувствовали в таком коллективе? Ведь два года разницы — это много в детстве.
— Я не помню, чтобы в начальной школе испытывал какой-то дискомфорт.
— Это в начальной, а в среднем звене?
— А там у нас был хороший коллектив, дружный. Конечно, я был самым младшим.
— Не буллили?
Смеется: — Нет, не буллили. Сложилась интересная компания, мы дружили, и вообще в нашем классе не было ничего такого ужасного. Были, конечно, конфликты между учениками, но они решались нормально. И не было такого, чтобы кого-то прямо гнобили, издевались и так далее.
— Потом вы стали студентом в 16 лет. Это же переходный возраст? Гормоны, перестройка организма, требование независимости, взрослости, бунт и т. д., и т. п.
— У меня такого не было, я знал, что поступил в вуз, мне его надо закончить. Такая цель была, которую надо достичь.
Мы почему-то снова смеемся, радостно так.
— Все же в 16 лет в школе-то учиться трудно, а тут вуз! Каково это было?
— Не скажу, чтобы уж очень сложно было, иностранные языки нормально давались, по специальности (информатика и т. д.) тоже, в принципе, легко. Каких-то сверхусилий я не прикладывал.
— Красный диплом?
— Да.
— Ладно, и зачем я это спросила? И так ясно... Какого вы года рождения?
— 1994-го.
— Ага, лихие 90-е прошли мимо, то есть «Слово пацана» и тому подобное вас не коснулось, вы росли в благословенные двухтысячные. То есть компьютер для вас был уже как данность?
— Не совсем, мне просто было очень интересно все, что с ним связано. У нас компьютер дома появился, когда я был в классе втором или третьем. А до того мы ходили к соседям, у которых был свой ПК (один из первых, по-моему). Они разрешали нам за ним играть, смотреть, изучать, что к чему. Не помню, братья за ним работали или нет, но тоже все вместе к ним ходили. Потом у нас появился свой, и я выбрал это направление — работа с компьютером и в то же время общение с людьми.
— Какой вам купили компьютер?
— Помню точно, что процессор был интеловский.
— «Пентиум»? Или тогда уже все, «пеньки» ушли?
— Да, четвертый «Пентиум» был.
— То есть вам во втором классе купили ПК, вы были счастливы, потом быстро к нему привыкли?
— Это не мне лично, он общий был, домашний, братья (у меня два старших брата) тоже за ним работали.
— Тогда особенно интернета же не было?
— Он тогда только появлялся, через модемы.
— Которые так забавно пищали!
Смеемся. — Все равно это достижение было для того времени!
— Но тарифы были какие-то бешеные...
— Да, и еще если маме или папе надо куда-то позвонить, то все, модем вырубался. Особенно досадно было, когда такое происходило в момент, когда что-то скачиваешь. Приходилось заново все делать.
— Если есть компьютер, то есть игры. Играли до самозабвения?
— Играл, конечно. Первую даже помню, «Кузя» называлась. Достаточно интересная игра. И да, мое знакомство с компьютером началось даже раньше, мы довольно часто с семьей выезжали в отпуск в Ялту. Там наша тетя жила, она главным бухгалтером работала, и у нее дома стоял ПК. Мы приходили к ней в гости, и я там играл, печатал.
— А «контр-страйк» и тому подобные?
— Это чуть попозже, класс шестой-седьмой.
— И не затащило в игровую зависимость?
— Нет, хотя играли, конечно, часто. После уроков в школе оставались с друзьями и по несколько часов рубились по сетке. Даже турниры небольшие организовывали. Ну и этого мне хватало, особой такой потребности не было, чтобы сесть и играть до изнеможения.
— Интересно, почему? Ведь сейчас многие родители жалуются, что дети слишком уж «зависают» в этих играх, и это порой становится проблемой!
— Проблема в том, что детей объединяют игры, именно в играх они коммуницируют между собой. Это потребность. А сейчас они сидят дома за домашними ПК, личными ноутбуками или в телефонах и так общаются между собой. Мы раньше все же часто выходили из дома и общались с друзьями вживую. Ну просто доступ к интернету не был таким, как сейчас, не было возможности долго и много играть в онлайн. Даже в тот же компьютерный клуб сходить вместе — и это было живой коммуникацией.
— Максим Анатольевич, расскажите о своей работе «Нейротехнологии в образовании». Что это?
— Три года назад... А, хотя началось чуть раньше, в 2017 году, я был на Фестивале молодежи и студентов, который проходит раз в четыре года. Там проходили очень интересные лекции Высшей школы экономики, показывали, как работает мозг, рассказывали про нейроэкономику как направление, в котором изучают покупательскую способность людей на основе данных их мозга. И вот эта тема мне очень понравилась, но тогда я не занялся ею, так как учился в аспирантуре, начинал кандидатскую писать, не до этого было. Потом, где-то в 2020 году, подал заявку на грант. Чтобы там выиграть, нужна интересная тема. В то время изучал электронное обучение, а по гуманитарным наукам тяжеловато выиграть конкурс на гранты, их больше выдают медикам, биологам, техническим направлениям. Поэтому я вспомнил, что мне рассказывали про нейроэкономику, покопался в материалах, что сейчас в этой области есть, и наткнулся на такое направление, как нейропедагогика. Это как раз изучение образования с точки зрения работы нашего мозга. Написал работу, смысл которой был в том, что студенты, например, смотрят видеолекцию и можно на основе активности головного мозга, движения глаз посмотреть, грубо говоря, какая лекция более предпочтительна человеку. Мы проводили эксперименты: брали две разные лекции, одна с лектором, другая — без лектора. И выявляли, какая усваивается лучше. Вот эту тему подал на грант президента РФ, выиграл и в течение двух лет проводил эксперименты, знакомился с темой. Потому что тема очень обширная. Закупил несколько нейроинтерфейсов, и мы тут совместно с несколькими студентами занимались небольшими исследованиями в этом направлении.
— Так что же в результате, как лучше — с живым лектором или в формате видеолекции?
— Здесь ситуация получилась следующая...
Мы снова смеемся, хотя не совсем понятно, чему мы так радуемся.
— Очень интересная. С точки зрения активности мозга, процента движения глаз (куда больше смотрят — на лектора или на презентацию) получилось примерно одинаково, что с лектором, что без лектора. Но с субъективной точки зрения (мы опрашивали самих студентов), на их взгляд, им показалось, что с лектором им нравится больше. Поэтому такие спорные моменты. Я читал про аналогичные эксперименты. Там у всех по-разному получалось. Надо копать дальше, смотреть, из-за чего такое может быть. Возможно, из-за индивидуальных особенностей восприятия: кто-то элементарно лучше слушает, чем смотрит на презентацию, кому-то, может, важно смотреть на лектора.
— А что даст нейропедагогика?
— Лично по моему мнению, можно будет измерить, скажем так, эффективность образования. Про это очень много говорят, и реально это сложно. Например, в Китае проводили большой эксперимент со школьниками. Им установили на голове нейроинтерфейс с лампочкой, которая показывала, сконцентрирован ученик или нет. И учитель, глядя на эти лампочки, мог определять по активности мозга, что нужно делать — давать более простой материал или, наоборот, усложнить тему урока. Это один из вариантов применения нейропедагогики. Но пока сейчас все это на уровне исследований, внедрения в практику еще нет. У нас российские компании изучают с помощью нейроинтерфейсов виртуальную реальность, как на нее реагирует мозг детей. Пару лет назад проводили такие эксперименты.
— Искусственный интеллект — за ним будущее?
— Пока так не считаю. Этой темой тоже занимаюсь. Сейчас, когда я работаю со студентами, с первого взгляда на их работы могу понять, он сам это писал или воспользовался ИИ.
Смеемся.
— Как вы это понимаете?
— Есть определенные фразы, последовательность слов, общая логика, иногда сильно умно написано. С другой стороны, я не запрещаю студентам использовать ИИ. Один из таких очень хороших примеров, как помогает искусственный интеллект. Я генерировал сценарий для какого-то мероприятия, вбил все вводные, кто выступает, какие тематики, к чему приурочено действо, и он так хорошо все расписывает, вводные подводки делает, тайминг и т. д.
— Очень полезная штука!
— Да, в этом плане несомненно. Но, если мы вбили запрос и он нам выдал какой-то текст, который мы преподносим как свой, даже не читая, это другой вопрос. Поэтому, когда я работаю параллельно со школьниками по проекту «СириусЛето», мы как раз с одной из школьниц начали работу по изучению влияния ИИ на когнитивные способности школьников. Проводили опрос, то ли 50, то ли 80 человек приняли участие, и они сами отмечают, что использование искусственного интеллекта негативно влияет на их способность мыслить, рассуждать, думать. Они сами пришли к такому выводу, где-то 60%. То есть больше половины.
— Тем не менее сейчас много где используется искусственный интеллект...
— Мне нравится анекдот на эту тему: «Раньше мы думали, что ИИ будет подметать улицы, а мы будем творить — рисовать, писать стихи...».
Смеемся. Но теперь о серьезном.
— Максим Анатольевич, хочу задать провокационный вопрос: а зачем нам образование в том виде, которое сейчас существует? Вот у каждого из нас есть смартфон, в котором заключены все знания человечества. К чему заучивать разные формулы, определения и прочая?
— Лично мое мнение: образование, как и культура, — это то, что делает нас человеком. Вот мы со студентами много разговариваем про искусственный интеллект, спорим. Они высказывают порой такое мнение: зачем мне получать какую-то специальность, если я могу просто найти нужную мне информацию в интернете? Мне лично кажется, что дело в скорости принятия решения. К примеру, медик, посмотрев пациента, на основе своих знаний, опыта, даже интуиции за пару секунд определит тяжесть его состояния. Точно так же хороший педагог может посмотреть на ученика в процессе работы и определить, к чему у него больше склонности, что ему нравится, в какой момент дать ему материал посложнее, чтобы не утратить интерес к учебе. С этой точки зрения искусственный интеллект пока еще не дошел до той скорости принятия решения, на которую способен человек. Если объединить эти две составляющие — возможности ИИ и человека, то есть чипирование, внедрение имплантов в мозг и так далее, — то, весьма возможно, за этим будущее. Это интересно!
— Но ведь некоторые (не буду утверждать, что прямо многие, хотя...) дети возмущаются: «Зачем мне знать, где находится Австралия?! Если мне надо будет, я посмотрю в интернете или в тик-токе!». Это чем грозит? Деградацией?
— Да, это деградация. Ухудшается память, человек не может критически мыслить, обрабатывать поступающую информацию, ведь сейчас мы живем в век информации, самой что ни на есть разнообразной. Нужно как-то анализировать ее, проверять. Тот же искусственный интеллект обучается на каких-то данных. Недавно в Российской академии наук был форум, на котором задавали очень много вопросов по ИИ, в том числе с нареканиями. К примеру, педагогов не привлекают к созданию и обучению искусственного интеллекта, хотя именно они могли бы поделиться своим опытом и знаниями, как правильно обучать.
— Отвлечемся от высокой науки. Чем вы еще увлекаетесь, кроме нее?
— Катаюсь на сноуборде.
— Давно?
— Лет восемь. Не скажу, что профессионал, но стою достаточно уверенно.
— В детстве занимались спортом?
— Занимался спортивными танцами — акробатическим рок-н-роллом. Почти до десятого класса. Выезжали даже за пределы республики.
— Так, ребенок в 5 лет пошел в школу, учится отлично, занимается спортивными танцами. А когда жить?! Детство где, с его шалостями?
— Прекрасное было детство! Танцы — это три раза в неделю, так что не совсем уж загруженный ими был. А с учебой напряженно стало только к десятому классу, когда началась подготовка к ЕГЭ. Тогда и прекратил заниматься танцами.
— Много было репетиторов?
— Один, по английскому. А так ходил на групповые занятия по подготовке к ЕГЭ в СВФУ.
— Максим Анатольевич, спасибо за беседу, еще раз поздравляю с высокой наградой и успехов в дальнейшем!
Ирина ЕЛИСЕЕВА
* Максим Сорочинский также является лектором Российского общества «Знание».
* Конкурс инновационных образовательных технологий проводится ежегодно и направлен на выявление и поддержку талантливых молодых преподавателей, внедряющих передовые методы обучения в высшее образование.
* В состав жюри конкурса входят ведущие эксперты в области образования, науки и технологий из России и зарубежных стран.