"Огородник" и его жители
В окрестностях Якутска существовало достаточно много селений, поселков, заимок, участков, которые в различные периоды исчезли с арены истории. Так, например, в результате укрупнения населенных пунктов исчезло селение Ой-Бэс у Владимировки (между загородным отделением психдиспансера, радиостанцией ЛОРП и Табагой). Население было переселено в с. Хатассы. Старожилы Владимировки лет сорок назад вспоминали и о некоем поселке Зверевка, о котором и вовсе не осталось никаких свидетельств в исторических хрониках. В северной стороне долины это село Николаевка, располагавшееся на Эверстовской заимке, где находится памятник участникам одного из знаменательных событий Гражданской войны, близ дачных участков Жатая. Поселение Кумахтаах (ныне заново застроено) и ряд других укрупненных. Более или менее сведения о них сохранились в устной и письменной форме.
Кто жил, как жил, могут вспомнить ветераны. В связи с этим, пожалуй, нам, краеведам, известно меньше всего об участке Огородник близ Мархи, населенном китайцами и жившем достаточно обособленно.
Некоторые сведения об этом полноценном селении рассказал нам белоозерец Валерий Аргунов. Получился хороший резонанс. Общественники и энтузиасты изучения истории Мархи Эльвира Андросова и Вера Осипова пригласили на встречу Николая Чин-Фю и его супругу Ульяну Прокопьевну. Николай Васильевич родился и рос в Огороднике.
— Николай Васильевич и Ульяна Прокопьевна, здравствуйте! Расскажите, пожалуйста, об этом селении.
У. П.: — Супруг пусть начнет, а я буду дополнять по мере необходимости.
— Я знаю, что китайское селение было на окраине Мархи — в самом конце мархинской ул. Ярославского (бывшая Набережная) через обрыв.
Н. В.: — Всё верно. Улица эта действительно называлась Набережная. И вправду через обрыв. На месте участка Огородник сейчас взлетно-посадочная полоса аэропорта.
— Всегда волновал вопрос: когда Огородник исчез?
Н. В.: — Так. В 1962-м я был призван на срочную службу в ВС. Служили три года тогда. Стало быть, наш участок расселили в 1963–1964 гг.
— Куда же девались жители?
Н. В.: — Кто в Мархе остался, кто в город подался. Группа китайцев купила дворы на ул. Первая Даркылахская. Там и изначально китайцы жили. Мои родители тоже поселились там. За новым кожзаводом. Правда, рядышком других знакомых китайцев не было. Они жили поодаль.
— А в какие годы возник участок? В фондах Нацархива я знакомился с перепиской ссыльного Л. Г. Левенталя с ветеринарным врачом С. Л. Дмитриевым, где было указано, что в 1890-х гг. китайцы жили между Малой Мархой и Тулагинской станцией, занимались огородничеством, разведением скота.
Н. В.: — О-о-о. Дело прошлое. Отец приехал в Якутск где-то в 1933 году. Тогда китайский хутор уже был, ведь с 1890-х начали китайцы заселяться в этих краях. Потом в годы коллективизации 30-х гг. китайцы хоть и не были гражданами СССР, однако организовались в свой колхоз. Назвали «Огородник».
— Расскажите о своем отце.
Н В.: — Отец мой родился в северо-восточной провинции Шаньдун в 1888 году. Здесь все китайцы звали его Капитана — значит, уважали. Он и постарше многих своих земляков был. По-русски его фамилия и имя записывались через дефисы Чин-Фун-Жу. Дети китайцев или брали фамилии своих якутских и русских матерей, или записывали фамилию и имя своих отцов в качестве своих фамилий. А у нас, его детей, в паспортном столе в результате ошибки фамилию укоротили до Чин-Фю, вместо Чин-Фун-Жу.
— Поскольку фамилия в Китае пишется первой, то, получается, это Чин? Значит, имя вашего отца — Фунжу.
Н. В.: — Да. Как-то наш дом, а живем мы в Лобановке (ну вы знаете Марху), уже в наши дни посетила делегация из КНР. Справившись, откуда родом наш отец, они согласились, что фамилия наша подходит для данной провинции.
— Я немного занимался историей китайцев в Якутске и, в частности, их фамилиями, распространёнными здесь. Вообще, фамилия Чин в русском написании считается на самом деле относящейся к иероглифу, который читается как Цзинь и означает «золото». Перекочевала эта фамилия и к корейцам северо-востока Китая, так называемым чосонджок, и звучит как Ким. Видимо, ваш отец был человеком непростым, раз с такой фамилией. И прозвище «Капитана» говорит за это.
Н. В.: — А кто знает? Отец ведь возрастным уже появился в Якутске. Ходили слухи, что первая (китайская) семья его жила там же, в Шаньдуне. Был у него сын. Говорили, что находился на посту градоначальника одного из небольших городов этой провинции. И якобы его потом захватили и казнили шайки хунвэйбинов во время Культурной революции в Китае.
У. П.: — Говорят, что наш дедушка Чин-Фун-Жу прибыл в Якутск с разноцветным попугаем, сидевшим у него на плече.
— Ничего себе. Попугай в наших краях в то время! Руководитель клуба «Дети войны» мкр Марха Эльвира Андросова предполагает, что Чин Фун-Жу мог быть артистом китайского цирка.
Н. В.: — Про попугая на плече отца рассказывает другой старожил Дмитрий Лю, тоже выросший в Огороднике и живущий сейчас в Мархе. Кто бы знал, как было на самом деле, в том числе кем был отец на своей родине. А «акробаты» были у нас в Огороднике — потом дорасскажу...
— Как все-таки получилось, что ваш отец и его земляки прибыли в Якутию? Да и вообще в Россию?
Н. В.: — Ранее китайцы часто и беспрепятственно посещали Уссурийский край. Охотились на амурского тигра: кости, железы, мясо, другие органы тигра были востребованы китайской фармакопеей и китайской магией — в общем, стоили денег. Также китайцы проникали на российский уже Дальний Восток стараться на золоте, трудиться в артелях по вырубке леса и в поисках целебного корня женьшеня. Были и «плохие китайцы» — хунхузы. Разбойники. Китайцев на Дальнем Востоке, да и здесь называли ходя.
— Да. Слышал. Старались на золоте китайцы еще до революции в Бодайбо. Слышал, что китайцы в те времена очень обижались на присказку «ходя, соли хочешь?», находя оскорбительной. Говорят, в старину посол Китая умер в Санкт-Петербурге. Притом знатные китайцы всегда завещали быть похороненными в Поднебесной империи (Китае). Тело посла перед долгой дорогой засолили. А ходя соотносят с хуодзя, что означает «коробейник». Продолжайте, пожалуйста.
Н. В.: — Ходя еще от «ходить». В Уссурии оседлых китайцев звали манзы. А отходников (сезонных рабочих), прибывавших из Маньчжурии пешком, а из Шаньдуна морским путем, звали ходя.
— Возможно, происхождение слова ходя и оттуда. Сами манзы и ходя называли себя паотуйцзы — «бегущие ноги». Но почему некоторые из них остались навсегда в Российской империи и в молодой Советской России? Я читал, что границу между странами закрыли в 1929 году после инцидента на КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге). Это так?
Н. В.: — Насколько понимаю, Советско-китайскую границу закрыли раньше, в 1922 году. Таким образом, многие китайцы остались по эту сторону границы. Надо было как-то жить дальше. Отец подался на золотой Алдан. Более десяти лет старался на золоте.
У.П.: — Прииск «Незаметный». Мои родители тоже ряд лет трудились там. Рассказывали, что там были бараки китайцев. Чуть ли не каждую ночь убивали и грабили их таежные бандиты.
Н. В.: — Потом с образованием государственных артелей и золотодобывающих предприятий китайцы в основной своей массе были выдавлены из Алдана.
— Каким вы помните Огородник?
Н.В.: — Дело в том, что родившись в Огороднике, я вскоре его покинул.
— Куда же?
Н.В.: — В конце войны наша семья переехала в Намский район. Чуть ближе Партизана было селение Тиит-Арыы. Наша мать Вера Петровна Попова была оттуда родом. Ее брат Гаврил Петрович был женат, и у него была падчерица, своих детей не было. Не знаю, помнят ли сейчас, тогда была такая известная певица Ольга Гоголева (фамилия первого мужа). Это и была супруга моего родного дяди. А тогда, помнится, в Тиит-Арыы мы попали в суровую годину — был там голод. Есть было нечего. Питались всем что попадется. В том числе собачатиной, евражками, мышами. Местные варили даже усохшие коровьи и бычьи шкуры, ранее висевшие на городьбе или сдирая покрытие с входных дверей. Вот такое время было. А в нулевой класс школы я пошел в Намцах.
— Да-а, тяжкие испытания выпали детям войны, да и взрослым. Мне родители тоже рассказывали о голоде. Когда вернулись в Марху обратно?
Н. В.: — Вскоре вернулись в Огородник. Селение состояло из дюжины или чуть больше домов и хозяйственных построек. Кругом были огороды. Потекли будни. Отец работал в колхозе. Они сажали белокочанную и китайскую капусту, редис, репу, турнепс, само собой лук, огурцы, помидоры, табак. На поле у огородов была у них времянка-столовая. Повар — тоже китаец. На обед звал, стуча железом о железо. Еда по-китайски. В основном овощные блюда.
— Кстати, как вы питались дома?
Н. В.: — Надо сказать, негусто по разнообразию. Практически по-вегетариански. Вареные овощи, салаты из овощей. Покупали готовую муку — сами наши злаковые не садили. По праздникам во всех семьях Огородника стряпали китайские пельмени, пампушки жареные и на пару.
— Как и где учились в школе дети из Огородника? Какие развлечения были у школьников?
Н. В.: — Мы, дети, ходили в школу в Марху. Бывало, приходили зимой, а нас не пускали, холодные дни когда стояли. А мы и рады были. Помню, 5 марта 1953- го пришли в школу: все учителя плачут, занятия отменили, а мы и рады. Это когда И. В. Сталин умер. Не доходило до нас, видимо. На перемене перекусывали принесенной из дома едой. У мархинских детей бывала и колбаса, а мы и не видели ее раньше. У нас что — огурцы, помидоры, капуста. Менялись иногда едой. Учителей помню. Георгий Макарович, учительница географии Новоселова. Первая учительница в Мархинской школе была Шергина. В школе я был бойкий, но учился не очень. Это я сейчас любитель читать. А тогда, например, в пятом классе оставался на второй год три раза... В основном из-за немецкого языка, который не хотел изучать: ну вы понимаете, послевоенные дети. Короткое время была форма школьная: фуражка, китель, ремень с пряжкой, брюки. У сестры красный пионерский галстук был шелковый, у меня из обычной красной материи. Еще жестяные зажимы для пионерского галстука были, но это не у нас, а у городских. Из развлечений футбол и «зоска»: кусочек овчины с небольшим свинцовым грузиком набивали ногой, кто сколько может. Девочки прыгали через резинку и играли в классики.
— А вас, детей, привлекали к колхозным работам? И каков был ваш отец по нраву — строгий?
Н. В.: — Да, конечно, в теплый сезон. Нас было трое. Была еще старшая сестра — от первого мужа мамы. У нее дети были. Вот мы все на фотографии в нашем доме. Отец был очень добрым и спокойным человеком. Он тащил и нас троих, и падчерицу с детьми, всех как родных. Как упоминал ранее, я был шкодливым. Подростком увлекся метанием дротиков. Делали из пустой пасты от авторучки — спереди вставляли иглу, а позади крепили бумажный стабилизатор. Как ни брось, а дротик все равно воткнется иглой. И однажды приключилось такое событие. Случайно метнул неудачно, и игла вонзилась в лоб отца. Он невозмутимо произнес: «Что это?» — и спокойно оторвал дротик от своего лба. Никогда не ругал, не наказывал. И так не принуждал к тяжелой работе. Моей обязанностью было возить по утрам на велосипеде около 30 кг зеленого лука и других овощей на рынок поселка Жатай. Да, там тоже был рынок. Помню, что тогда там без никаких ограничений продавали осетров. Стоила рыбина пять рублей старыми деньгами (то есть до денежной реформы 1961 года. — В. П.). Интересное время было. Продавались мороженое без тары, морс ярко красного цвета, в магазинах были автоматы: за пять копеек аппарат прыскал одеколоном «Шипр».
— Кто был председателем колхоза?
Н. В.: — Дан-Бэй-Хин. Все звали его Иван Иванычем. Был очень уважаемый человек как среди своих китайцев, так и в целом у мархинцев и горожан. Когда Иван Иваныч умер, то пришли практически все взрослые китайцы Якутска. Овощной продукцией колхоз обеспечивал весь город. А остатки китайцы продавали на рынках Жатая и Якутска. Правда, тогда якуты огурцы-помидоры не ели совсем. Покупали только зеленый лук и молоко.
— Молоко? Значит, в «Огороднике» держали и коров?
Н. В.: — Да. Представьте себе! Не так много, но коровы были. И на сенокосе колхозники работали, чтобы на зиму запастись сеном.
— Молоко сдавали?
Н. В. — Сдавали. А остатки овощей и молоко наши продавали в Якутске на так называемом Зеленом рынке. Да-да, сейчас это территория Преображенской церкви и околоток до улицы Чернышевского, там, где памятник. Да вы и сами помните. Были навесы дощатые и закрытые лавочки. Среднеазиатов и гостей с Кавказа с фруктами в то время не было. Ну разве что грузины и молдаване продавали разливное вино.
— Ну как же. Вывески были даже с рекламой кахетинского вина.
Н. В.: — Вот-вот. «Ради здоровья пейте полезное грузинское — кахетинское натуральное сухое вино»! Перед глазами так и отпечаталось. А овощи продавали наши китайцы и корейцы из Залога — жили на улице Гастелло, кажется. Кстати, китайцы и корейцы сторонились друг друга. Даже лавочки с на- весами были разные. Тут китайцы, а та-а-ам, в отдалении корейцы. Молоко продавал один из наших. Он всем прохожим настойчиво предлагал: «Купи! Дёсево!». И, наверное, именно поэтому его все прозвали «Купи Миша». На самом деле он был по документам Ван-Фу-Сан, то есть должно быть Ван Фусан. «Купи Миша» то ли болел туберкулезом (что и подумали покупателигорожане), то ли по своей старорежимной китайской привычке имел обыкновение собирать слюну в рот и сидя отчаянно харкал то налево, то направо. Наверное, многие из посетителей базара это запомнили на долгие годы. Однажды даже пожаловались, мол, туберкулезник молоко продает. На какое-то время дядя Мишу сняли с поста. Но ведь никто больше не умел продать столько молока как Ван Фусан. И его снова вернули, и он продолжал заниматься этим делом еще долгие годы.
— Чем развлекались китайцы в свободное время?
Н. В.: — Из спорта разве что в футбол играла молодежь. Старики собирались и беседовали на своем очень шумном языке. Казалось, что они ругаются и вот-вот начнется потасовка, но нет, манера китайской речи всего-навсего. Отец слушал радио по ночам. Я помню, что по проводному радио впервые услышал песню про Манчаары в исполнении Ольги Ивановой (Сидоркевич).
— То есть на участке был свет?
Н. В.: — Да. Свет был. И радио было. Отец слушал радиоприемник и ловил китайское радио. Тогда некоторые слушали запрещенную волну «Голос Америки». А отец заслушивался чуть не каждую ночь волнами из Китая. Передавали, видимо, новости. А также особенно любил он слушать немного заунывные песни под звуки струнных, барабанов и литавров.
— Видимо, китайская или пекинская опера?
— Да. Думаю, да. Пекинская опера. Вот так (Николай Васильевич удачно имитирует пение артистов китайской оперы. — В. П.).
— А вот интересно. Сейчас Китай и китайская культура во многом и давно ассоциируются в мире с боевыми искусствами. Может, и в Огороднике были свои мастера ушу?
Н. В.: — Такого не было... Хотя я помню, что в 50-е некоторые из этнических китайцев упражнялись с палками. Да-да. Многие из них ходили в качестве посоха с шестами и дрынами в рост человека. Знаете, весь день трудились на огороде, и спина отваливалась. Так они этот шест помещали между поясни- цей и локтевыми сгибами — выпрямляли спины. И я видел, что некоторые из них упражняются в опорных прыжках с палкой, а некоторые крутили сальто или переворот вперед через голову с упором торцом палки о землю.
— Ух ты, настоящие кунгфуисты!
Н. В.: — Видел я тогда же, что дядя Шура Ван-Бао Шин и «Купи Миша» Ван Фу-Сан виртуозно фехтовались такими жердями. Лет им по пятьдесят было в середине ХХ века.
— Тренировались?
Н. В.: — Когда как. Когда тренировались, видимо, а когда без условностей всяких дрались. Не знаю уж по какому поводу.
— Неужели вашему отцу так ни разу не удалось побывать у себя на родине?
Н. В.:
— Отчего же? Он выезжал два раза в Китай. В первый раз в 1955 году. Он тогда привез нам фонарик на батарейках. Мы, дети, радостные носились по темным вечерам с фонариком. Пока батарейки не сели. Всё. Тогда здесь батареек не сыскать было. Себе он привез большую стеклянную бутыль, типа самогонной, наполненную соевым соусом. Долгие годы с большой бережностью и рачительностью потреблял. Нам же соус не понравился. Также привез засушенных белых червей или личинок — похожих можно увидеть под сосновой корой. Тоже лакомился только сам. Мы, естественно, не могли на это даже смотреть. А для них, видимо, привычная родная пища была.
— А вторая его поездка в Китай когда состоялась?
Н. В.: — В 1959-м. Поехали вдвоем с новым председателем колхоза дядей Володей Гао-Дэ-Дун. Мы с его дочкой Ольгой Гаджиевой (по мужу) были сверстники примерно, она работала врачом в Мархинской больнице. А в ту поездку отец и дядя Володя, как оказалось, «приготовились» основательно. Надыбали победитовые наконечники сверла и решили стать коммерсантами — вывезти в Китай и продать. Поехали по привычке через Забайкалье — разъезд номер 86 или, как тогда называли, станция Отпор. Погранконтроль. Тщательный досмотр. Ну и, конечно, попались. Победитовые изделия изъяли, но за границу выпустили. Вернулись нормально без приключений. Но в третий раз отца уже не выпустили из страны. И отношения Н. С. Хрущева с Китаем испортились, и случай с контрабандой, наверное, сыграл свою роковую роль.
— Расскажите о себе, Николай Васильевич.
Н. В.: — Начал трудиться с шестнадцати лет.
У. П.: — Он устроился в бригаду грузчиков в шестнадцать лет. Был достаточно тщедушным и, чтобы приняли, надел две телогрейки одну на другую. Рабочие были недовольны, но бригадир оказался добрым человеком — сказал, что будут делать ему скидку на возраст. Так и работал. Выучился на водителя.
Н. В.: — В армии служил во Внутренних войсках. Называли нас «краснопогонники». Было много ребят из Якутии. Особенно из Горного района. На армейской фотографии все оттуда, кроме меня. Когда демобилизовался, то Огородника уже не было. Родители переехали на Первую Даркылахскую. Отец продолжал заниматься огородом, уже своим. Пенсия у него в 1967-м была всего 32 рубля. В то время студенческая стипендия была 27 рублей. В 1966-м я устроился водителем в Межсовхозстрой в Верхневилюйске. Встретил работавшую там Ульяну Прокопьевну. Создали семью. Когда она забеременела, то поехали на ее родину в Борогонцы Усть-Алданского района. Прожили там тридцать лет. Кстати, до армии я вовсе не знал якутского языка. А начал говорить, лишь живя в Борогонцах. Сейчас не хуже любого сельского жителя говорю, газету «Кыым» читаю запросто (особенно истории про чертей-абааhы). Отец умер в 1980-м в возрасте 92 лет. Ушел тихо. Сказал: «Устал я». И спокойно отошел ночью. В 90-х работал в Якутрайпо, далее охранником Якутского потребобщества, потом водителем в службе спецтранспорта аэропорта.
У. П.: — Сейчас живем в Лобановке. Два сына и дочка, десять внуков и три правнука.
— Ульяна Прокопьевна и Николай Васильевич, спасибо большое за столь подробный рассказ — открытие новых неизвестных страниц истории Якутска и окрестностей. Крепкого вам здоровья и благополучия в семье!
Владимир ПОПОВ.