Писатель Рувим Фраерман о жизни в Якутске
«Я, к великому своему сожалению, не был столь счастлив, как многие: одних заметил Горький, других поддержал Маршак. Я сам пробивался», — вспоминал популярный детский писатель Рувим Фраерман. Его книгой «Дикая собака динго» зачитывались миллионы советских детей. Вторая волна популярности пришла к автору после того, как по этой трогательной истории о первой любви сняли фильм с юной Галиной Польских. Мало кто знает, но автор этой повести в 1920–1921 годах жил в Якутске и работал в газете «Ленский коммунар». В своих мемуарах писатель подробно рассказал, как познакомился с председателем Якутского ревкома партии Максимом Аммосовым (называя его почему-то Амосовым), как ходил к нему домой обедать и как тот угостил его жеребятиной, которую Фраерман попробовал впервые в жизни. Он вспомнил и про то, как Максим Кирович вез в Москву для Ленина жестяное ведерко со сливочным маслом.
Герой нашего сегодняшнего повествования появился на свет в далеком 1891 году в белорусском Могилеве. Его отец брал мелкие лесные подряды и частенько разъезжал по лесничествам, взяв с собой сына. Для мальчишки эти поездки всегда были величайшим счастьем, ведь глава семейства рассказывал сыну занимательные истории про какую-то птичку или зверушку или, к примеру, читал целую лекцию о дубе, березе или осине. Учился Фраерман-младший в реальном училище имени Александра II, воспитанники которого выпускали собственный журнал «Ученик». В нем Рувим опубликовал свои первые стихи. Прозу он стал писать значительно позже.
Окончив училище, юноша поступил в Харьковский технологический институт, но полное обучение завершить не удалось: помешали две революции, Гражданская война и пришедшие с ними голод и разруха. В то время молодой человек зарабатывал себе на хлеб, трудясь помощником кочегара, чертежником и учителем. В мае 1920 года Фраерман стал комиссаром красного партизанского отряда, который должен был устанавливать советскую власть среди тунгусов. Поход был долгим и завершился в Якутске в конце 1920 года.
Прибыв в наш город, командир и комиссар отряда отправились отчитываться к местному военкому. Отряд получил новую задачу, а Фраермана неожиданно вызвали в областной ревком, где он познакомился с Максимом Аммосовым. И тот предложил ему остаться в Якутске и работать в газете «Ленский коммунар». Несколько месяцев Рувим вместе с членом редакционной коллегии газеты Виктором Биком (который в воспоминаниях стал Беком) жили в деревянном доме на нынешней улице Аммосова, в котором располагалась редакция, и выпускали газету.
Фрагменты из книги воспоминаний Рувима Фраермана «Поход»:
«...Амосов дельный человек, образован — он историк — и охотно помогает в газетной работе... Амосов все больше и больше нравился мне. Хотя он был председателем ревкома, то есть первым человеком в целом крае, в обращении был прост. Амосов обещал помогать нам в редактировании газеты и пригласил меня и Бека завтра на обед, пообещал нас хорошо покормить...
...Он жил недалеко от ревкома в небольшом деревянном доме... У него было чисто, тепло, всюду висели оленьи коврики «камаланы»...
....Хозяин усадил нас рядом с собой и радушно угощал мясом, пельменями и творогом. Жены его за обедом не было. Подавала к столу кухарка, видно очень расторопная женщина. Не скрою — я ел с жадностью, так как давно уже не сидел за столом на стуле и не ел с тарелки, пользуясь ложкой, вилкой и ножом. Вина за столом не было, не было и разбавленного спирта — обычного для Севера питья. Жареное мясо показалось вкусным, а суп не понравился — он был темного цвета, немного пенистым, причем пена тоже была темная. Тем не менее мы наелись до отвала. И когда уходили к себе в редакцию, Амосов, улыбаясь, спросил — а знаете ли вы, что ели мясо молодого жеребенка? Я пришел в ужас, так как конину ел впервые и думал, что никогда не буду есть, так как евреям конина запрещена была законом. Однако ничего не случилось, жеребятинка прошла благополучно. Мы вернулись домой с Беком сытые и довольные, зарылись в газетную бумагу и проспали до утра блаженным сном.
...Воду нам доставляли в виде квадратных плиток льда, которые складывали в сарае, словно кирпичи. И ходил за водой я не с ведром, а с топором, откалывал от льдин куски, складывая их в свой солдатский котелок. Потом ставил котелок на огонь, и мы пили с Беком чай, обычно кирпичный. Иногда Амосов присылал нам кусок конины, мы варили из него суп или жарили мясо в камельке.
Морозы доходили до 50 градусов. Я впервые узнал такие морозы, воздух становился неподвижным, над головой стоял плотный туман. Плюнуть на улице было невозможно, плевок превращался в лед, не долетев до земли».
Весной 1921 года в редакцию заглянул Аммосов и сказал, что срочно отправляет Фраермана делегатом от Якутии на I Сибирский съезд работников печати в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск). Максим Кирович тогда добавил, что сам он едет в Москву и проводит Рувима до Ново-Николаевска.
«...От Якутска до Иркутска по Ленскому тракту считают около 3 тысяч верст, причем через каждые 30 верст есть почтовые станции — «станки», как их называют в Якутии. Он отверг всю мою красноармейскую одежду и дал мне ровдужные, то есть сшитые из оленьей замши штаны и рубаху, торбаса с чулками из собачьей шерсти. Одежда эта тепла, легка и удобна. И еще он сказал, что в возке заготовлено продовольствие на всю дорогу.
Амосов отозвал меня в сторонку и сказал, что он беспокоится, как бы я не заболел тифом, предложил мне снять верхнюю и нижнюю рубахи, и когда я разделся, он повесил мне на голую грудь мешок, наполненный нафталином, так как паразиты не терпят этого запаха...
...Я обратил внимание на ведерко из белой жести, которое Амосов таскал с собой в поездке.
— Что это за ведерко? — спросил я у него.
— А ты загляни и узнаешь, — ответил он.
Я приподнял крышку: ведерко было наполнено маслом.
— Правильно — это топленое масло, которое я накопил из молока моей единственной коровки, — сказал Амосов. — Ведь я крестьянин — бедняк, а стал председателем ревкома.
— А зачем тебе масло?
— Я его везу в подарок Ленину и расскажу ему о нашей далекой стороне и подарю ему это масло. Пусть ест на здоровье!».
В Ново-Николаевске они простились и больше уже никогда не виделись. Здесь, в Сибири, Фраерман познакомился со знаменитым революционером Емельяном Ярославским. Тот пригласил его работать секретарем в газету «Советская Сибирь». Говорят, что именно Ярославский сделал из Рувима Исаевича хорошего публициста и писателя. В конце 1921 года они оба уехали в Москву для участия в I Всероссийском съезде работников печати. В Белокаменной Ярославский получил новый высокий пост, став секретарем Центрального комитета партии. Он познакомил своего «протеже» с директором Российского телеграфного агентства Яковом Долецким. В результате Фраерман стал корреспондентом РОСТА сначала в Тифлисе, затем в Батуми, где познакомился и подружился с Константином Паустовским.
Вот как Паустовский вспоминал о Фраермане в книге «Близкие и далекие»:
«Я часто встречал на улицах Батума низенького, очень быстрого человека со смеющимися глазами. Он бегал по городу в старом чёрном пальто. Полы пальто развевались от морского ветра, а карманы были набиты мандаринами. Человек этот всегда носил с собой зонтик, но никогда его не раскрывал. Он просто забывал это делать.
Я не знал, кто этот человек, но он нравился мне своей живостью и прищуренными весёлыми глазами. В них, казалось, всё время перемигивались всякие интересные и смехотворные истории.
Вскоре я узнал, что это батумский корреспондент Российского телеграфного агентства — РОСТА и зовут его Рувим Исаевич Фраерман. Узнал и удивился, потому что Фраерман был гораздо больше похож на поэта, чем на журналиста...
Фраерман недавно приехал с Дальнего Востока, из Якутии».
В 1923 году наш герой отозван в Москву. В 1924 году вышла его первая повесть «Васька-гиляк» о становлении советской власти на Дальнем Востоке. С 1934 года Фраерман вступил в Союз писателей. Много лет он дружил не только с Паустовским, но и с Аркадием Гайдаром. Эта писательская троица всегда проводила лето в рязанском селе Солотча: друзья рыбачили, ходили в походы. Их даже прозвали «три мушкетера». Они приезжали в Солотчу в самом начале лета и жили на природе до глубокой осени. Кстати, именно здесь Гайдар написал «Чука и Гека» и задумал повесть «Тимур и его команда», а Рувим Исаевич — свою знаменитую книгу «Дикая собака динго». Гайдар как-то прислал Фраерману с юга вот такую эпиграмму:
Из этих теплых крымских стран,
Где вовсе снегу нет,
Рувим Исаич Фраерман,
Мы шлем тебе привет!
Придет пора — надев трусы
(Какая благодать!),
Ты будешь целые часы
На речке пропадать.
Где в созерцательной тиши,
Премудр и одинок,
Сидишь и смотришь, как ерши
Тревожат поплавок.
Тилим-бом-бом! Тилим-бом-бом!
От ночи до зари
Об этом пели под окном
Нам хором снегири!
Грянула Великая Отечественная война. 6 июля 1941 года Фраерман ушел на фронт, вступив в ряды народного ополчения. Потом был военкором на Западном фронте. В январе 1942 года в одном из боев его ранили, а затем демобилизовали.
Своему другу Аркадию Гайдару, погибшему в 1941 году, писатель в разные годы посвятил сразу три своих рассказа. Много повестей и рассказов печатались в «Пионерской правде», «Юном натуралисте», «Огоньке» и других популярных в те годы газетах и журналах.
Умер Рувим Исаевич 28 марта 1972 года в Москве и похоронен на Пятницком кладбище.
Подготовила Татьяна КРОТОВА
В статье использованы воспоминания Рувима Фраермана и Константина Паустовского