Полярная истерия была бичом в арктических районах Восточной Сибири и Якутии

В рубрике мы писали и о шаманском, и о воинском трансе (измененных состояниях сознания), что и как происходит с человеком, находящимся в них. Наш сегодняшний рассказ о так называемой полярной истерии, которая была настоящим бичом в арктических районах Восточной Сибири в целом и Якутии в частности вплоть до первой половины ХХ века. Разновидностей этого расстройства при том было множество.

 ПРЕДПОСЫЛКИ

Суть вариаций заболевания — во внезапных припадках с распеванием «пророческих» слов, повторением слов и движений окружающих людей и животных, имитацией услышанных звуков, беспричинным смехом, агрессивностью, потерей сознания — и всё это чаще всего от испуга, вызываемого, казалось бы, обычными звуками и действиями. Хотя такие расстройства психики и даже целые эпидемии арктической истерии, охватывающие целые кочевые рода и северные селения, были описаны путешественниками еще с XVIII века, однако больше всего свидетельств приходится на вторую половину ХIX века.

Данное заболевание, или «одержимость духами», как считало местное население, было распространено тогда по всей Якутской области: центральные и вилюйские округа, улусы и наслеги. Однако наиболее подвержены недугу были северяне — верхоянцы и колымчане. На планете были и другие очаги подобной истерии или психопатии. В том числе и с южным и умеренным климатом. Например, так называемое лата в Индонезийско-Малайском регионе. Но чаще всего это явление было выявлено и описано в областях с арктическим и субарктическим климатом. Как, например, икотница у поморских сельских женщин Пинежского района, истерия у ительменов на Камчатке, синдром прыгающего француза из штата Мэн в США, пиблокто у гренландских и аляскинских эскимосов, дзюмбакко у айнов острова Сахалин. Причины явления до конца неизвестны и поныне. Как считается, механизмом запуска припадков являлся испуг. А для того, чтобы понять причину синдрома испуга и вообще страха у населения северных районов Якутской области того времени, следует немного посмотреть на ситуацию целиком.

Вот взять Колымский округ. Суровые климатические условия, крайняя бедность и нужда населения, террор со стороны уголовных ссыльных, которым местные никак не могли дать отпор и даже по требованию администрации должны были содержать на иждивении, плохое питание при сравнительном избытке витамина А (что, оказывается, тоже бывает вредно), нехватка солнца в Заполярье, природная робость и пугливость местных, ужас перед суевериями, предчувствиями, предсказаниями, порчей, привидениями и демонами, страх перед заразными болезнями — обыкновенная корь забирала очень много жизней, не говоря уже и об инфлюэнце (грипп). Также в округе всё столетие бушевали страшные эпидемии проказы и сифилиса, которые проявлялись за очень небольшой срок во всей своей ужасающей форме.

 В Среднеколымске рубежа XIX–XX вв. существовала лишь одна больница, так называемая сифилитическая. Каждый новый прыщ или натертость кожи доставляли колымчанину массу новых страданий от ожидания чего-то ужасного. При этом не хватало врачей. А кого присылали, с теми не везло. В 1785 году штаб-лекарь М. М. Роббек установил наличие проказы в округе и уехал. В 1805 году врач М. И. Малиновский был вынужден оставить край ввиду открывшейся чахоточной лихорадки. В 1816 году в Колымский округ отправился главный медик Якутской области 70-летний доктор Ф. Ф. Реслейн. Однако по пути он обморозил ноги, вынужден был ампутировать себе ступни и полгода, пока был жив, помогал людям в лечении от болезней. В таких условиях абсолютной безнадеги местное население всё больше впадало в пучину страхов и ужасов, порождая невротические и психические недуги, обусловленные тяжелыми условиями проживания и этнокультурными факторами.

ТАРЫМТА

 Особенно была уязвима перед ударами окружающего мира психика колымских женщин (притом неважно, какой национальности: русские, якутки, ламутки, тунгуски, юкагирки — все были подвержены). Хотя болели арктической истерией и мужчины. В те времена у каждой (!) колымской девочки возрастом 12–15 лет проявлялись признаки так называемой тарымта (русское население называло это явление и так, и по-своему — «припадки»). Это заключалось в том, что девушка часто жаловалась на учащенное сердцебиение, замирание сердца, боли в области сердца, боли под ложечкой, рвоту, globus hystericus (описывали как «шар подкатывается к горлу»), невралгию в области мочевого пузыря и половых органов, бессонницу. Страдали этим все девушки и женщины края, но порою и мужчины с мальчиками испытывали подобное. Считалось, что это первые признаки начинающейся арктической истерии.

МЭНЭРИК

Второй стадией развития истерии считается мэнэрийии, а подверженного этому человека называли мэнэрик. Русские старожилы называли это «менерячить» или «шаманить».

Женщина после испытанного стресса (смерть ребенка, присутствие на камлании шамана), став свидетелем какого-либо происшествия или во время припадка другого мэнэрика, вдруг ни с того ни с сего начинала подолгу грустить, становилась раздражительной и склочной, часто плакала и жаловалась на мигрень и головокружение. Далее у нее появлялось вздрагивание конечностей, обмороки, она испытывала сильнейшие галлюцинации устрашающего характера — как будто ее окружали демоны и чужие люди, заставляющие ее ритмично петь, раскачиваться, топотать и дико плясать, мотать головой и биться головой об стенку юрты или поварни. Гедеонов в 1894 году писал о мэнэричестве: «…из соседнего балагана раздались какие-то ужасающие звуки, от которых холод пробежал по всему телу. Они росли, увеличивались, они шли, так сказать, crescendo, усиливаясь в высоте и темпе до такой степени, что казалось, что у поющей вот-вот разорвется от них грудь. Казалось, силы ее оставили, дыхание истощилось, и вот сейчас услышу последний потрясающий звук. Но, переводя дыхание до последней возможности, она вдруг закашляется продолжительным надрывающим кашлем и снова голосит... Сила этого ужасного пения разрасталась, темп становился все быстрее. Не в силах преодолеть своего страха, я бросился на голос, и глазам моим представилась потрясающая картина. На низких нарах сидела молодая женщина с распущенными по плечам и ниспадающими в беспорядке на грудь длинными волосами и, придерживая руками голову, как маятник, быстро раскачивала всё свое конвульсивно вздрагивающее тело, то из стороны в сторону, то взад и вперед. Она была вся в поту, ее грудь ходила ходуном, глаза неестественно блуждали, сильно расширенные зрачки горели каким-то сухим блеском. Порой она отнимала руки от головы и ожесточенно рвала свою одежду, порой прекращала пение, но только для того, чтобы дико захохотать или разразиться истерическим плачем». Когда больной очухивается после припадка, он ничего не помнит. Но некоторые все-таки помнят, что было. Якобы сверху с небес раздаются голоса, постепенно голоса усиливаются, становится возможным услышать слова, потом черти прыгают вокруг и поют песни, которые больной распевает вместе с ними. Такие припадки начинают повторяться у кого-то чаще, у кого-то через продолжительное время — всего два-три раза в год. Считалось, что во время припадка нельзя хватать, удерживать, связывать больного. Он (чаще всего она), считалось, «одержим духами» или «призван служить духам», потому может причинить вред окружающим или себе (вывихнув свои суставы или сломав кости). Помочь погасить приступ мог лишь православный священник или шаман. Предпочтительней был, конечно, шаман. Ведь припадки эти напоминали больше всего шаманский экстаз. Однако если шаман управлял своим состоянием, мог входить и выходить из него, то мэнэрик впадал в свои припадки вне зависимости от своей воли.

Появление припадков, как думал народ, связано с порчей злобного шамана или колдуна. Случалось, что сами шаманы становились мэнэрик и вынуждены были оставлять свою профессию. Объясняли они при этом, что на них наслал порчу более могущественный черный шаман. У кого-то мэнэрийии проявлялось лишь в хохоте сумасшедшего и скачущих танцах с перетаптываниями. Другие выдавали целые поэмы и тойуки — часто с пророческими описаниями (кто у кого родится, кто и где умрет, в какой охотничьей снасти какой пушной зверь или птица попались). Некоторые путешествующие и ссыльные исследователи притом фиксировали порою, что предсказания и пророчества нередко сбывались.

ЕМЮРЭХ

 Другой разновидностью арктической истерии было, как называли это местные русские, емяречение или по-якутски — емюрэх. Это была дальнейшая стадия развития болезни. На начальном этапе развития заболевания при испуге больной мог всплеснуть руками и выматериться или выкрикнуть: «Баhах!», «Бачах!» — а также неприличные слова. Затем для этих действий был необходим с каждым разом всё меньший раздражитель — вплоть до того, что это проявлялось практически само по себе. От неожиданности больной мог также упасть на землю, особенно из сидячего положения. Также емюрэх были подвержены эхопраксии (непроизвольному повторению действий окружающих во всех деталях), эхолалии (повторения услышанных слов, предложений — даже на незнакомом языке: одна емюрэх повторяла иностранную речь вслед за членами экспедиции Гарри де Виндта), актам агрессии — когда вдруг емюрэх, испугавшись чего-то, бил любого подобранным поленом или тыкал ножом. В конце припадка нередко изо рта больного шла пена, и он падал в обморок, зачастую застывая в каталептическом трансе.

ПСИХОПАТИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ

Бывало, что дело не обходилось единичными случаями заболевания мэнэрик и емюрэх. Часто несколько членов семьи, проживающие в одном доме, одновременно впадали в припадки. Но бывало и так, что припадки арктической истерии охватывали весь род. Такое приключилось с юкагирским родом, прикочевавшим из Нелемного к Верхнеколымску, чтобы купить табак, чай, порох, свинец, соль. Когда они спали, к ним в полог зашли пьяные мужики с паузка (род торговой баржи). Юкагиры, имея несколько своих мэнэрик и емюрэх, испугались и устроили коллективный припадок. Часть мужчин в таком состоянии ушла в лес, забралась на лиственницы и просидела на ветках всю ночь. Остальные кричали и бросались с ножами, копьями и топорами на всех встречных. Припадки продолжились в последующие дни и перекинулись на прибывших к городу ламутов (эвенов). Всего юкагиров и ламутов было около 200 человек. Из них 70 находились в припадочном состоянии. Позже к этому количеству соединились местные якуты. Припадочных пришлось вязать ремнями, чтобы они не навредили себе и другим.

ПРИЧИНЫ

Мэнэрик и емюрэх, повидимому, развивались в среде изолированных групп очень суеверных людей — на фоне долгого зимнего отсутствия солнца, экстремально низких температур, низкой плотности населения в арктических районах, вызывающих в той или иной степени сенсорную депривацию, переизбытка витамина А, нехватки других витаминов и элементов.

Владимир ПОПОВ.

Фото: вестиверхоянья.рф