Род Бялыницких-Бируля

 

На призыв «ЯВ» о создании виртуального музея отозвалась горожанка Анжела Магдеева, прислав фотографии и истории о своих предках и родственниках. Оказывается, она внучатая племянница Ады Вячеславовны Бялыницкой, дочери первого народного комиссара финансов Якутской АССР в 1922 году. Я, как любитель истории родного края, напросился к ним в квартиру на Гимеине на интервью.

Меня радушно приняли Ада Вячеславовна и ее внучатая племянница, которую она воспитывала с пяти лет. Удалось ознакомиться с богатым семейным архивом, начиная с фотографий XIX века, запечатлевших дедушку Ады Вячеславовны полковника Винцэнты Доминиковича Бялыницкого-Бируля, дружившего и служившего вместе с отцом Надежды Крупской и отцом Богдана Чижика.

В семейной истории славного и знатного рода восхищает буквально всё — деяния и подвиги предков на военном и гражданском поприще, заслуженный фамильный герб, удивительное переплетение судеб с известными личностями страны и мира, участие в великих событиях и достижения в области науки и культуры.

— Ада Вячеславовна, спасибо, что согласились на интервью. Расскажите, пожалуйста, об истоках вашего рода.

— В молодости я не интересовалась всем этим. Однако с подачи моего отца интерес всё же возник. Первые задокументированные упоминания о моих предках относятся к середине XVI века, когда проходило противостояние между Российским государством и Великим Княжеством Литовским. Иван Грозный подмял Готгара Кетлера, последнего магистра Ливонского ордена меченосцев, и вышел на побережье Балтийского моря. Ливонец же подписал договор с польским королем и князем литовским Жигимунтом Августом, став польским вассалом. В январе 1563 года в районе Полоцка столкнулись войска российские и литовские. Начальниками русской кавалерии были донские казаки Янов и тот самый легендарный Ермак Тимофеевич, который впоследствии завоевал Сибирское ханство. С тех событий Россия начала приращение сибирских землиц на востоке. С противной стороны были не менее храбрые днепровские казаки, гетманами которых упоминаются некие Никита и витебский казак Семен Бируля. Хорунжим казацкой хоругви в армии Стефана Батори служил Гаврила Семенович Бируля. Считается, что он получил за военные заслуги польский герб: «На голубом щите белая подкова, обращенная концами вверх, между ними золотой крест, как в гербе Ястребец, а над крестом стрела, острием вверх; над щитом рыцарский шлем, увенчанный короной с пятью страусовыми перьями». Герб был изначально дан в 1332 году королем Владиславом Лакеткой (Локотком) рыцарю герба Ястребец, который отличился в битве с крестоносцами при деревне Бялыня в Старой Польше, ядре Польского государства. Унаследован родом Бируля. Гаврил Семёнович Бируля в честь своего герба назвал принадлежащие ему земли в поместье Бялыничи (ныне в Витебской области Республики Беларусь). Фамилия стала двойной. Вначале Бируля-Бялыницкие, а позже Бялыницкие-Бируля.

— Когда же ваши предки оказались на территории Российского государства? — Войны продолжались. Часть полоненных шляхтичей была отправлена в ссылку в Казань. Среди них были Гаврила, Василий, Лев, Прокоп, Григорий, Андрей и Федор Бируля-Бялыницкие. И далее Бялыницкие-Бирули не чурались военной службы. Один из Бялыницких-Бируля служил у русского адмирала Ф. Ушакова и участвовал в штурме турецкой крепости Корфа в Ионическом море, другой в 1812-м сражался против наполеоновских войск и был тяжело ранен под Кобрином. По возвращении домой в Витебск мужчины рода продолжали служить и воевать. От них и происходит мой родной дед полковник Российской Императорской армии Винцэнты Доминикович.

 — Расскажите о дедушке, Ада Вячеславовна.

— Родился он в католической семье шляхтичей Доминика и Елизаветы в 1834 году. Окончил обучение в дворянском полку (впоследствии Константиновский корпус) в 1853-м. На русской службе Викентий Дементьевич принял православие. Служил в Восточной Сибири в Иркутском батальоне внутренней стражи, в 14-м и 15-м Сибирских линейных батальонах. Участник Амурской экспедиции 1855 года (присоединение Амурско-Приморского края к России). Далее служил в Ладожском и Нижегородском пехотных полках. Был активным членом Комитета русских офицеров Польши. В списках, находившихся у Огарева и Герцена, Викентий Бялыницкий-Бируля значится в руководстве этой революционной организации. В принципе, он не был уличен. Разве что упомянут в одном из писем с Константином Крупским (отец Надежды Крупской, супруги Ленина), штабс-капитаном Смоленского 25-го пехотного полка. Однако это письмо не повредило молодым офицерам. В 1869 г. Викентий оканчивает Военно-юридическую академию. Далее он продолжил свою службу в знакомых местах — в Иркутске. Стал управляющим в военном госпитале. В том же году женился на Клавдии Кузьминой, учащейся Иркутского пансионата для благородных девиц. Впоследствии она окончила Санкт-Петербургские курсы медицины для женщин, также отлично владела французским языком. Викентий Дементьевич с 1879-го установил близкие контакты с Иркутским народовольческим кружком и даже однажды был уличен в подготовке к побегу народовольцев — доставил в тюрьму из парикмахерской Фрейнберга накладные бороды для беглецов. Но и этот поступок не имел дурных последствий для него.

— Сколько детей было в их семье?

— Четверо. Три брата — старшим был Владимир, потом мой отец Вячеслав и еще Александр — и дочь Ольга. Владимир был застрелен в Иркутске беглым каторжником. Вскоре их отец умер от воспаления легких, и Вячеслав опекал сестру Ольгу.

— Давайте приступим к биографии вашего отца.

— Родился отец в 1870 году. На имеющихся документах встречаются и другие даты — например, 1875 и 1873. Официально же все-таки в 1870-м. Учился в Иркутской гимназии, владел иностранными языками — особенно хорошо французским. Насколько помню из того, что рассказывал отец, когда ему было 13 лет, их семья отправилась в кругосветное путешествие. Побывали во многих европейских столицах, странах Азии, Африки и Америки. На подростка притом особенно удручающее впечатление произвели невольничьи рынки на Африканском континенте.

— На партийном билете, вижу, в графе «Был ли за границей и где» от руки написано: «в Париже».

— Да.

— Насколько знаю, ваш отец был многодетным?

— Да. Он был женат дважды. Первую жену звали Екатерина Герасимовна. Первенец Вячеслав у них родился в 1897 году. В те же дни отец был принят на государственную службу с зачислением в штат Иркутской казенной палаты по III отделению. В 1899-м рождаются двойняшки — Викентий и Маргарита. Далее — Клавдия, Зоя, Владимир — мои единокровные братья и сестры. Вторую супругу, нашу маму, звали Ольга Афанасьевна (в девичестве — Семенова). Она умерла в 1951 году, когда я училась в шестом классе. Нас было у нее пятеро. Старшая из нас — Тамара, потом Станислав (умер в детстве), Ида, Генриетта (умерла в детстве) и я, самая младшая, родившаяся, когда отцу было 67 лет.

— Работая в Иркутске, ваш отец, наверное, уже был вхож в журналистскую и писательскую среду?

— Конечно, он уже тогда делал многочисленные публикации в центральных и сибирских газетах и журналах. «Сибирь», «Иркутские губернские ведомости», «Восточное обозрение», «Иркутский вестник» — вот далеко не полный список изданий, в которых он публиковался. Не только зарисовки о природных красотах и быте местных были среди материалов отца, но и злободневные статьи с бичеванием произвола властей на местах. За что, например, вызвал к себе злобу властей Верхоленска. Вообще, отец был честный и порядочный во всем. Рубил правду, и потому был на протяжении жизни, скажем так, человеком не для всех удобным. Но прекрасно находил общий язык с простыми людьми, служащими, интеллигентами. А из литераторов он был знаком близко со многими. Например, с Николаем Михайловичем Ядринцевым (1842–1894) — писателем и исследователем Сибири и Внутренней Азии, первооткрывателем Каракорума (столицы Чингисхана) и Орду-Балыка (столицы Уйгурского каганата на территории современной Монголии). Ядринцев также открыл стелы с древнетюркскими руническими письменами, продублированными китайскими иероглифами. Последнее обстоятельство способствовало расшифровке древнетюркских рун В. Томсеном. Был знаком с геологом и писателем Владимиром Афанасьевичем Обручевым (1863–1956).

— Да вы что! Мой любимый писатель-фантаст. Автор приключенческо-фантастических произведений «Плутония» (1915) и «Земля Санникова» (1924), «В дебрях Центральной Азии» (1928), «Коралловый остров» (1957) и других.

— Не только писатель, но и академик АН СССР, Герой Социалистического Труда. А насчет «Земли Санникова» расскажу чуть позже.

— Хорошо. Продолжим о вашем отце. Как Вячеслав Викентьевич попал в Якутию?

— Постепенно. Он работал в начале века казначеем в Верхоленске, затем какое-то время в окружном городе Олекминске. В то время отец увлекся охотой. Добывал лосей, оленей. На его счету более двадцати медведей. Свидетельствуют об этом фотографии начала ХХ века. Тогда же он начал писать этнографические очерки и рассказы из охотничьего быта, которые публиковал в журналах «Охота», «Русская охота». Редакторы высоко оценивали его литературное сотрудничество с их изданиями, о чем и оповещали в ответных письмах. Так, например, редактор журнала «Охота» в ноябре 1905 года написал отцу: «Вы один из наиболее рьяных сотрудников и Ваша помощь несомненна». А в 1907 году благодаря своим публикациям Вячеслав Викентьевич стал действительным членом Восточно-Сибирского отделения Русского географического общества. В 1910-м его переводят казначеем в Олекминск. Оттуда он чаще начинает публиковаться в «Ленской волне», издаваемой социал-демократами на средства политссыльного Николая Ефимовича Олейникова (о его аптекарско-парфюмерном магазине мы не так давно рассказывали в рубрике «Прогулки по городу». — В. П.). В этом издании были опубликованы его очерки: «Сандра (из якутского быта)», «В летнюю ночь», «Чирок», «На ярмарке (очерк из жизни на р. Лене)», «В лесу» и другие.

— В то время не интересовался ли Вячеслав Викентьевич революционным движением?

— Он еще в Верхоленске общался дружески с политическими ссыльными. Был в этой теме. Симпатизировал их идеям равенства и братства. Даже помог организовать побег двух ссыльных в центральные губернии Российской империи.

— И вот он появляется в Якутске.

— Великая Октябрьская революция застает его с семьей в Якутске. Он тогда служил в Уездном финансовом комитете. Отец, воспитанный в революционном духе, общавшийся ранее с ссыльными, заставший произвол царской администрации, симпатизирует новой власти и начинает сотрудничать в качестве руководителя Якутской казенной палаты, писаря и заведующего канцелярией в Военнореволюционном штабе. В 1919-м десять месяцев находится под судом и домашним арестом, когда приходят белые. Но город снова освобожден красными. Отец становится заведующим финансовым отделом Якутского губревкома. Он активно участвует в национализации банков, конфискации имущества купцов (например, Петра Кушнарева). Вместе с конными разъездами и пешими патрулями ЧОН (частей особого назначения) охраняет улицы Якутска.

— Вступил ли он в партию? Ведь он был членом первого правительства только родившейся ровно сто лет назад Якутской республики.

— Да. Вот у меня сохранились его документы. Среди них партийный билет. В РКП он вступил в январе, а билет был выдан 29 июня 1921 года. Тогда же он укоротил свою фамилию до Бялыницкий, видимо, чтобы отречься от дворянского сословия.

— Как восприняла семья его сотрудничество с советской властью?

 — Младшая сестра отца Ольга, над которой он опекунствовал, перестала с ним общаться. Его супруга Екатерина Герасимовна после развода уехала вместе с дочерями в Уфу, именно что не разделив его политических взглядов. Вячеслав Викентьевич остался с двумя сыновьями. Старший сын Вячеслав к тому времени окончил с золотым оружием, т. е. с отличием, Томское военное училище и стал организатором белоповстанческого движения в Среднеколымске.

— Тем не менее Вячеслав Викентьевич стал первым наркомом финансов Якутской АССР.

— Да. Он весь 1921-й год прослужил в казначействе и как опытный финансист настаивал на оплате труда деньгами в то время, когда процветал исключительно натуробмен. В апреле 1922 года образовывается Якутская Автономная Советская Социалистическая Республика. Председателем Совета народных комиссаров избирается Платон Алексеевич Ойунский (Слепцов). Экономическое положение республики очень тяжелое: служащим перестают выплачивать зарплату из-за отсутствия дензнаков. 30 мая 1922-го Ойунский назначает первых народных комиссаров. Вот они все на фотографии. Наркомом финансов становится мой отец. Правда, к осени по состоянию здоровья он увольняется с поста наркома. А затем и вовсе выходит из членства в партии. Отец мне не рассказывал подробностей по причинам этого своего поступка. Лишь однажды сказал мне, что, разочаровавшись в партии, не хотел оставаться там простым балластом.

 — Что было потом?

 — В конце того года в Среднеколымске произошел тот самый упомянутый белоповстанческий переворот, одним из командиров был мой единокровный брат Вячеслав. Однако вскоре Вячеслав одумался и стал военным руководителем (командиром) Красного партизанского отряда Абыйского фронта. Партизаны успешно боролись с белыми бандами. Однако в начале 1923-го на Абый прибыли пепеляевцы, в засаду которых попал отряд Вячеслава Вячеславовича. Пепеляевцы измывались над плененными красными партизанами. Сожгли бойцов на кострах, а по сведениям юкагирского писателя Тэки Одулока, командира распяли на кресте, облили водой и оставили погибать на морозе. Так Вячеслав принял мученическую смерть. Эти события очень сильно сказались на нашем отце. Он практически ослеп: нервное расстройство не позволяло поднять веки, и они даже начали слипаться между собой. Положение спас лишь иркутский доктор Толль, к которому на лечение отправился отец. Зрение восстановилось.

— Как сложилась судьба других сыновей от первого брака?

 — Они работали связистами. Викентий служил в 1920-х в телеграфно-строительной роте у красных. Владимир после окончания училища связи стал начальником Якутской телефонной станции (находилась в бывшем здании Предтеченской церкви. — В. П.). Владислав был начальником фельдъегерской спецсвязи — в молодости утонул на реке Алдан.

— После лечения Вячеслав Викентьевич оставался в Якутске?

— Да. Он повторно женился. На нашей маме. Пошли дети. Спустя какое-то время Платон Ойунский дал ему добрый совет временно уехать из Якутска на окраину. Видимо, Платон Алексеевич предчувствовал что-то. Этим своевременным советом, возможно, спас жизнь нашему отцу. Так он снова оказался в Олекминске в 1929 году. Там девять лет организовывал финансово-отчетное дело, подготовил много колхозных специалистов по учету. В то же время продолжал писать очерки и заметки в газету «Социалистическая Якутия». Руководил ряд лет и артелью «Сибиряк». Так и жили. Однажды отец в командировке отравился копченой кондевкой, так называли ряпушку в то время, и чуть не умер. Совсем плохой был. Хорошо хоть выжил. Мало-помалу пришел в себя.

— Ничего себе. В войну было, наверное, тяжелее?

 — В войну, конечно, было тяжело — голодали. Были продовольственные карточки. Они шли блоками. Отрезать самостоятельно талончик было нельзя. Отрезать должны были лишь продавцы. Вот это и было страшно. Можно было потерять весь блок карточек. Помню, как шла по деревянному тротуару на центральной улице Олекминска, а за спиной в сетке был хлеб с твердой корочкой, который сдирал кожу, и глядела себе под ноги. Ну вы знаете, тогда игрушек особо не было. Мы подбирали красивые камушки и играли ими. И вдруг на моем пути стоял незнакомец. Штиблеты, брюки, двубортный пиджак, кепка-восьмиклинка, надвинутая на глаза. Он вдруг спросил: «Девочка, у тебя есть родители?». Я оглянулась вокруг, и, как назло, не было ни единой человеческой души, только пустынная улица. Я стояла и молчала. Наверное, он подумал, что я глухонемая. После продолжительной паузы он отступил на полфигуры и пропустил меня. Рассказала своим. Никто не знал такого человека. А ведь мог отобрать те самые заветные карточки. Отец тогда писал патриотические статьи в газеты. И даже получил медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». Пожалуй, единственная награда, которая досталась ему в этой жизни. Даже ведь квартиры у нас не было своей. Отец был очень гордый и честный человек. Никогда и ни у кого не просил. И учил жить так же. Единственное, я просила жилплощадь, когда он был жив. Но везде был отказ. Видимо, из-за его осознанного выхода из компартии.

— Когда вы вернулись в Якутск?

— В 1948-м. Мне тогда было одиннадцать. Вскоре умерла мама. Сестры разъехались: кто работать, кто учиться — у каждого своя жизнь. Мы с отцом остались вдвоем. Он был ведь тогда уже пожилой. Потому хозяйством приходилось заниматься мне. Жили мы в покосившейся избушке на улице Маяковского, со стороны озера Сайсары. Дрова привозили и вываливали на улице у калитки. И мне, маленькой и худенькой школьнице, приходилось затаскивать все эти поленья, колоть их, заносить. Отец был старый и болел. Он топил печь. Но зимой на улицу практически совсем не выходил. Также я таскала с Вилюйского переулка воду — там был настоящий колодец с родниковой водой на высоком месте. Зимой же топором прорубала лед на Сайсарском озере. Однажды, помню, машу топором, и вдруг он легкий стал, а по спине что-то неприятно прокатилось. Это, оказывается, топорище лопнуло и по спине проехался топор. Принесла домой. Отец поставил новое топорище. Без материнской ласки оказалось тяжелее, чем в войну. Порою нам не хватало даже еды. Питались кипятком. Бывало, обменивали ценные книги из библиотеки отца на еду. Но чаще я носила по просьбе отца перевязанные кипы книг в публичную библиотеку. Помню эту прохладу внутри старого корпуса. Гулкие узкие металлические лестницы на второй этаж. Приносила книги супруге Богдана Чижика. Да-да, Иулиане Наумовне Полицинской. Прожили мы в избушке, пока я не выучилась на биофаке ЯГУ по специальности биохимика. Училась очно, выпустилась в 1959 году. Деканом был Крылов. Начала работать в химлаборатории одного из НИИ под руководством Нины Петровны. С нами еще работал геолог Октавий Несторович Толстихин.

— Значит, химлаборатория была в Институте мерзлотоведения?

— Скажем, в одном из научно исследовательских институтов. Тогда в 1961 году отцу выдали однокомнатную частично благоустроенную квартиру в районе «Елочки». Там и прожил свои последние годы отец. Умер у меня на руках. В последний момент покатились у него слезы из глаз. Тяжело вспоминать.

— Да. Тоже пережил похожую ситуацию. Тяжело. А что было дальше?

— Дальше? Ничего. Жила, трудилась на своем месте. Позже увлеклась историей своего рода. Рисую, раскрашиваю, бывает. С конца 70-х воспитываю внучатую племянницу. Мало кто верит, но Анжелика в свои пять лет осознанно решила жить у «тети Ады», т. е. у меня. С тех пор и живем. Ничего героического и выдающегося не совершала, много не заработала. В 1990-м получила на работе квартиру. Так и живем.

— Так что же там с Землей Санникова? Вы обещали в конце рассказать.

— Да. Были среди Бялыницких-Бируля известные личности. Например, художник Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля. Его произведения есть и в нашем НХМ. Это двоюродный брат моего отца.

— Ничего себе.

— А вот был такой зоолог Алексей Андреевич Бялыницкий-Бируля. Он еще препарировал знаменитого Березовского мамонта. И он же участвовал в экспедиции барона Эдуарда Васильевича Толля, которая искала в 1901– 1903 гг. Землю Санникова. Это тоже двоюродный брат моего отца. Понимаете, как лихо закручено?

— Да что вы говорите! Как в самом немыслимом приключенческом сюжете! Я ведь писал об исчезновении барона Толля, о злоключениях шхуны «Заря», о пушке этой шхуны, которую белобандиты Бондалетова пытались приспособить для обороны от красных в 1919-м и потом тащили до Кэнкэмэ и там утопили.

— Кажется, в воспоминаниях Алексея Андреевича что-то такое было.

— Да. Именно там и упоминалось. Ну что же. Как жаль, что материал можно разместить лишь на разворот. Не могу сообразить, как все ваши интереснейшие рассказы поместить в рамки газетной публикации. Большое вам спасибо! Крепкого здоровья и всегда быть такой позитивной!

 

Владимир ПОПОВ.