Сүллүүкүн

На якутские святки Таҥха мы традиционно пишем о водяных духах сюллюкюнах (сүллүүкүн). Пожалуй, именно в выпусках рубрики «Охотники за привидениями» собран максимально полный материал по этим представителям якутского мифологического сонма. Добавим еще сведений.

Каноны

Давайте немного поворошим те самые настоящие поверья якутов сельской местности и городских, связанные с сюллюкюнами. Разнятся в чем-то эти мифологические сведения и по отдельным географическим и диалектным ареалам Якутии. Но в целом это устоявшийся и цельный конгломерат канонизированных в старину представлений.

Описаны эти каноны еще В. Л. Серошевским, В. Ф. Трощанским, А. Е. Кулаковским и другими классиками якутоведения, а также классиками якутской художественной литературы А. И. Софроновым, П. А. Ойунским.

Сюллюкюны похожи на людей, отличаются от них лишь отсутствием бровей. В потаенных шаманских преданиях они с остроконечными головами — архетип, пришедший из седой древности: еще в палеолите духов изображали с заостренными головами. По сведениям В. Ф. Трощанского, обычно одеты в полушубок из телячьей шкуры и такие же штаны и рукавицы. А также они якобы любили подходить со спины проигравшимся в пух и прах картежникам и обозначать свое присутствие треском колоды карт из бересты или засушенной кожи (картами которой легко делали «вольты» промеж своих длинных пальцев) — подходили, чтобы предложить научить беспроигрышно играть в карты, правда, взамен требуя после смерти отдать свою душу-кут.

Сюллюкюны живут под водой семьями: муж, жена и дети. Вылезают из воды во время Таҥха (якутский аналог славянских Святок) с 7 по 19 января и живут по кладбищам, пустующим старым домам и постройкам. Они очень любят играть в карты. Могут играть с людьми. Выигранные у сюллюкюнов деньги, считается, затем превращаются в мох и мусор, а мусор, подобранный у них, — в настоящие деньги. Сюллюкюны считаются очень богатыми. Им, как духам рек эбэ, духу озер Күөх Боллох Тойону и духу морских глубин Эрилик Тойону, жертв не даруют.

У проруби и игры-настолки

Существовало поверье: подслушав разговоры водяных-сюллюкюнов, можно узнать, что будет в начинающемся году. Для этого люди, накрывшись шкурой или одеялом, сидели у перекрестка дорог, у проруби, в пустых домах, у коновязи нежилых домов, пытаясь подслушать разговор сюллюкюнов или определенные звуки, которые можно было понять тем или иным образом. Ритуалы гаданий на Таҥха обставлены множеством правил, нарушая которые человек может подвергнуть себя опасности, вплоть до смерти. Особенно обряд «подслушивания у проруби». Так, например, у проруби нужно сидеть в четном количестве (двое, четверо, шестеро). Потому как, считалось, сюллюкюн лишнего заберет с собой. Прежде чем вещать о грядущем, сюллюкюн бил укрывшихся под коровьей шкурой или одеялом. Необходимо было беззвучно сносить побои. Подсматривать за сюллюкюном в отверстия в шкуре тоже строго запрещалось. Иначе нарушивший получал «сюллюкюнов удар» под нос, чтобы искры из глаз посыпались и сознание поплыло, либо сюллюкюн, смочив подушечку своего пальца ядовитой слюной, касался глаза человека, отчего тот слепнул (отсылаем к рассказу о повитухе из наших материалов прошлых годов).

Другие опасные игры и гадания — заставить скакать гадательный стол сибиэ (в трех вариантах — один из них был описан недавно в нашем ТГ-канале), гадание с блюдцем (в двух вариантах), «бег шила» (маятник из шила на нитке)… Все они связаны с призыванием сюллюкюна. Так, например, считали в старину, что стол-сибиэ с чуть разной длиной ножек дрожит не от топаний присутствующих, а по причине того, что под столом на столешницу снизу давит острой головой сюллюкюн.

Есть и более безопас­ные домашние виды гадания — по книге (современный вид гадания — предпочитают при этом роман «Төлкө»/«Судьба» Николая Якутского), «түөрэх» (бросая ложку назад через голову), «этэрбэс хаамтарыы» (высчитывая шаги подошвой торбаза: чем придет — носком или пяткой?), вышагивание ножками старинного стола сандалы по дому и т. д. Это не сильно мистические способы гадания.

Предки водяных и их линька

Верховного предка этих водяных духов якобы звали Сүөдэкис-оҕонньор, а его супругу — Сүөдэлбэ-эмээхсин. Известно из старинных преданий-номох, что они проиграли войну с людьми Срединного мира при помощи Айыы Тойона и были изгнаны навечно в глубины водной пучины, а именно в Водный мир Уу Дьаамы — третью сферу Нижнего мира. Сүөдэлбэ-эмээхсин также известна тем, что, подобно насекомым, земноводным и рептилиям (үөн-көйүүр) регулярно снимает свою старую шкуру. Потому зовут ее иногда Сараhын-эмээхсин. Сараhын — не искаженное «сарацин», а от «сара» (скальпированная, снятая кожа). Из этой старой шкуры и делали свои игральные карты сюллюкюны. Вот откуда старинное якутское выражение из лексикона картежников «эбэбит тириитин имитиэххэ» (буквально «помнем шкуру нашей бабушки»), что означает «сыграем в партию карточной игры» или «поворожим на картах».

В гости к духам

Также есть ряд историй о том, как людям удавалось погостить в мире сюллюкюнов. Как повитуха побывала на сложных родах водяной женщины, история с картежником Кылыыhыт. Или народный рассказ, прекрас­но пересказанный в виде чудесной рождественской истории Платоном Ойунским, где главный персонаж, дряхлый нищий кожемяка, вспоминает о годах молодости и об удивительном сновидении, приснившемся ему во время Таҥха, когда он нашел приют в балагане богача. Во сне лежак из рыжей в полоску коровьей шкуры (масть, совпадающая с необходимой для жертвенных шкур-кэрэх) вдруг оживает под молодым кожемякой, встает и мощным ляганием задними копытами отправляет его вон из балагана — ровно головой в прорубь. Однако под водой человек не тонет, а оказывается на смотринах дочки-красавицы сюллюкюна. Ну, в общем, не буду портить впечатления от чтения — лучше прочитать самим. Рассказ «Түүл дуу, бит дуу?»/«Сон кожемяки» доступен и на якутском, и на русском языках.

Любопытно, что П. Ойунский, описывая ныряние в прорубь, практически описал ныряние шамана-ойууна в металлический ойбон, ведущий в сферы Нижних миров.

Сүллүүкүн в представлении  якута наших  дней  предстает  как чертик  из славянской  мифологии.  Типичная  современная  иллюстрация

Северяне и хара сурук

Особый вид сюллюкюнов — уу луо хаан. Так называли водяных духов, выходящих из воды на время Таҥха в северных округах Якутской области — как на Колыме, так и в устье и верховьях реки Яны.

Сюллюкюны выходят на поверхность по нескольким причинам. В преданиях говорится, что после войны их с людьми был уговор, что на Таҥха они смогут выходить подышать в Срединный мир. Другое объяснение: от Рож­дества Христова и до Крещения вода становится чище и потому обжигает этих водяных бесов, оттого они и спасаются в мире людей. И третье, самое древнее поверье: сюллюкюны выходят заполнять списки людей, которым предстоит нынче умереть. Списки эти называются «хара сурук». «Если с Рождества по Крещение стоят морозы, то сюллюкюны перемерзнут и не смогут обежать все жилые дома и заполнить свои списки, а значит, умрет меньше народу», — говаривали старики раньше.

Заблуждения

Сейчас на иллюстрациях, в видеопостановках и со­временных рассказах показывают сюллюкюнов в образе черта, верхом на котором летал Вакула-кузнец из сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» Николая Гоголя. Рожки, свиное рыло, шерсть по всему телу, длинный хвост с кисточкой, копытца на ногах. Ну конечно, вздор!

Другое современное представление: якобы в ночь накануне Рождества выходят первыми печники-оhохчуты (слуги водяных) или оhох оттооччу (дети водяных, которые растапливают печи), и лишь в ночь на 13 января выходят остальные сюллюкюны. Эти представления придумал и ввел с начала 90-х основатель Учения Айыы Лазарь Афанасьев — Тэрис. В чем он сам и признавался в кулуарных беседах со мной.

В маньчжурском  языке «шулихунь»  означает «заостренный,  остроконечный» —  аккурат как в старину  ойууны описывали  острую макушку  на голове водяного  духа

Этимология термина

Классики изучения якутских верований и шаманства считали, что это искаженное сибирское русское слово «шуликун, шиликун, шликун» — духи с горячими угольями на сковороде и пламенем изо рта.

Есть и другие гипотезы. Так, согласно некоторым преданиям сюллюкюны похожи на людей, но внутри полые, как ёлочные игрушки: стоит лишь ударить — и они рассыпаются вдребезги. Тогда похоже на бурятско-монгольские слова: «сүлү» (пустой) + «хүн» (человек). Известный топонимист Михаил Иванов — Багдарыын Сүлбэ предполагал, что термин этот составлен от «сүллүү» (желоб, по которому течет речка; горный перевал — аартык; оживленная дорога), ведь сүллүүкүна слушают ночью на речке или на перекрестке дорог, на безлюдном перевале.

Заостренную макушку водяных можно сопоставить с маньчжурским словом «шулихунь» (остроконечный). Из маньчжурского языка есть вкрапления в якутском. Например, «туску!» у них означает короткий тост во время пира.

Но здесь вот какая загвоздка. Взять понятия «сүллүүкүн» и «уу луо хаан» — это одно и то же слово, восходящее к одному корню — китайский 水龍皇 «суй-луҥ-хуан» (повелитель водных драконов). Эволюция этих слов шла разными путями. Притом «уу луо хаан» трансформировалось от «суй-луҥ-хуан» посредством возможного древнеуйгурского «суҕ луу хан», претерпев всеми составляющими корнями исторически сложившиеся звуковые изменения. А вот «сүллүүкүн» пришел в язык якутов опосредованно через письменно-монгольский язык.

Иначе объяснить наличие в якутском слов «сүллүүкүн» и «уу луо хаан» нельзя.

Старый кожемяка с талкы из черепа, начало ХХ века. Вполне может служить иллюстрацией к рассказу «Түүл дуу, бит дуу?»/«Сон кожемяки» Платона Ойунского

Владимир ПОПОВ