"Уметь ценить то, что имеем"
В среду, 22 мая, мир отмечает День биологического разнообразия, и к этой дате «ЯВ» говорит о мире и его синергии с природой с доктором биологических наук, главным научным сотрудником Института биологических проблем криолитозоны СО РАН, исследователем флоры Северо-Восточной Азии Евгением Николиным.
ПИНЕТТА И СЕМЬЯ
— Какие пышные у вас усы! Никак казаки в роду есть?
— Местный я, — улыбается, — уроженец Якутска. Конечно, разные крови во мне смешались: Николины — это Верхняя Лена, Киренск, а дед с маминой стороны, как положено, был ссыльный. Из Псковской области. Царьбатюшка отправил в Александровский централ — за участие в Первой русской революции, где он и оттрубил семь лет каторги, а после помилования каторгу заменили вечной ссылкой. Здесь он и встретил свою супругу.
— А о своей семье немного расскажите. Кстати, сегодня Международный день семьи.
— Женился я довольно рано, в 20 лет. Зато сейчас совершенно доволен тем, что у нас уже взрослые дети: сыну и дочери уже за сорок.
— Вы отлично выглядите!
— Спасибо. Главное наше богатство, конечно, внуки. Их у нас шестеро. Моя любимая и единственная супруга, она инженер-проектировщик, бывший сотрудник «Гражданпроекта», в свое время приехала из Хабаровска, с тем чтобы три года в Якутске отработать и уехать, но вот уже как на полвека здесь и застряла, — смеемся.
— Не возникало мысли сменить этот суровый климат?
— Для меня этот климат совсем родной, и нереально меня отсюда выкорчевать.
— Корни плотно вросли.
— Здесь ведь дача у нас, где полный контакт с природой, которым и компенсируются все городские, скажем, неудобства. В сосновом бору подышать, свободно помыслить, поработать — у меня там компьютер есть — одно удовольствие!
— Раз мы сосну упомянули, поговорим о вашей книге «Тайны соснового леса». Почему она детская?
— Потому что у меня шестеро внуков, — смеемся. — Маленькими они очень охотно слушали произведения Виталия Бианки. А потом сами мне его читали. По десять раз кряду. Не без влияния Бианки я задумал написать им свое произведение — сделал наброски и забросил, конечно, надолго. Года на два.
— Ну это ненадолго.
— Потом увидел этот файл, а он готов уже процентов на 60. В общем, дописал.
— Главную героиню книги вы назвали Пинетта. Откуда имечко?
— Сосна как биологический вид Pinus sylvestris L. на русском звучит как пинус сильвестрис. Вот и свою красавицу мы назвали Пинеттой, растет она на нашей даче. Как у Лермонтова, «на севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна и дремлет, качаясь, и снегом сыпучим одета, как ризой, она».
— Любите окружающий вас мир?
— Так он чудесен! Нашу зиму, когда сыплется только снег, бывает тяжеловато воспринимать. А когда вокруг порхают птички, белочки бегают, так гораздо веселее.
— Есть у меня одна подружка-веселушка — у нее на даче снегири, толстые, как поросята на ферме! Зимовали. А теперь на крыше гнездо свили.
— Я не орнитолог, но всю зиму подкармливаю птичек и с большим любопытством за ними наблюдаю. У меня снегири, синички, воробьи.
— Якутских воробьев некоторые товарищи немножко недолюбливают.
— А зря. Они здорово подчищают территории от различных вредных насекомых. Непонятно было, кто является естественным врагом шелкопряда сибирского, который в два присеста съедает огромное количество лиственничных лесов.
— Неужели воробьи?
— Оказалось, они! Однажды видел, когда у них повышенная активность началась, вышел, а воробьиная стайка прыгает, вылавливает кого-то, гвалтшум-гам! Присмотрелся, а у меня вся тропинка усыпана крылышками этого шелкопряда. Оказывается, засел враг под досками, а для воробья шелкопряд крупноват, вот они их прямо под досками и распотрошили.
— Ценная птичка! Зверюга!
— И только за одно это стоило бы эту птичку беречь.
ВЫМИРАЮЩИЕ
— И без того в городе никакая зелень толком не приживается. Кстати, не подскажете, почему? Неужели настолько агрессивная среда или все-таки неправильно высаживают?
— У нас есть два ботанических сада, но для такой большой республики этого очень мало. Огромные территории, и у каждой своеобразный климат. Якутск с тем же Нерюнгри никак не сравнить. Арктика — ну там все другое! Когда мы для нашего ботсада привозим какие-то растения с горных территорий, из них выживает 10–15 процентов. Во-первых, лето очень сухое. Осадков мало. Водичка у нас засоленная, и в целом на всей площади обоих ботсадов присутствует засоление почв. Но самый неприятный для сторонних растений фактор — это мерзлота.
— Все-таки никто не любит холод.
— Я в качестве частных экспериментов часто привожу разные растения, высаживаю на даче и слежу за их состоянием и поведением. К примеру, в Питере тоже холодный климат.
— Широты у них арктические.
— Но при этом нет мерзлоты, почва хорошая, корни сохраняются. На те же питерские растения у нас и сверху холод давит, и снизу тот же холод, и корневая система не выдерживает, вымерзает.
— Но есть же у нас уже и облепиха, и вишни, и яблоньки.
— А это сотрудники ботсадов умудряются подобрать виды, сорта, которые способны выживать в наших условиях. Если еще не были, очень советую их посетить — либо наш, либо ботсад СВФУ. Наши даже фестивали лилий проводят, которые лет пять без пересадки прекрасно зимуют, а затем их обновляют. В последние годы мы видим прекрасные примеры внедрения различных растений в Якутии, но надо признать: за этим стоит тяжкий труд наших биологов.
— То есть не нужно покупать семена и саженцы в магазинах, а лучше брать районированные сорта в ботсадах?
— Не буду высказывать о магазинах какой-либо негатив: некоторые вещи вполне успешны, но, вероятно, есть и та часть материала, которая еще не адаптирована к нашим условиям. А продукция ботсадов, конечно же, эффективна. К вопросу об озеленении города: появились такие растения, как рябина, боярышник, акация, которые очень украшают собой территории.
— А раньше их не высаживали?
— А раньше в основном иву растили.
— Это ту, что мы в просторечии называем тальником? Считалось, что ива хорошо вбирает в себя влагу в заболоченных местах, поэтому и сажали.
— Да, тальники прекрасно выдерживают соли, поэтому и приживаемость высокая. Вместе с тем и жуки-дровосеки очень хорошо на ивах этих живут.
— А это те, что в просторечии же мы называем волосогрызками?
— Да. Их личинки точат древесину, а в определенный момент мы получаем массовый вылет взрослых насекомых. Очень большое их количество было, когда Якутск почти весь был деревянным и топился дровами.
— А волосы-то они погрызают?
— Нет, волосы их не интересуют, но проще всего зацепиться именно за них. Однако вернемся к озеленению: грустно же, когда что-то одно растет? Нужно разнообразие сортов и видов растений — тот же шиповник очень украшает, это же северная роза, и служит неплохим заборным растением. Но городской житель, как правило, капризен.
— И всем-то точно не угодишь. Шиповник цветет недолго. И он колючий.
— Зато красные ягоды всю зиму на кустах висят, глаз радуют. К одному и тому же глаз притирается — это к вопросу о разнообразии. Вот сейчас очень эффективно наши ботсадовцы выводят культуру рябинокизильника Позднякова.
— Это же алданский эндемик.
— Да, он уникальный. К нему нашли хороший подход, сегодня он растет возле нашего института, и ботсад в каком-то количестве даже начал его реализацию. Есть такое понятие, как выращивание растения в культуре и возвращение его в природу, что способствует сохранению вида, чтобы он не исчез окончательно.
— Рябинокизильник как-то умудрился скреститься в природных условиях.
— Это природный гибрид, причем межродовой, в этом и состоит его уникальность. Сегодня уже выделены два подвида рябинокизильника — тот, что больше похож на рябину, и тот, который больше походит на кизильник.
ОДИНОЧЕСТВО — ВЫБОР СИЛЬНЫХ
— Есть растения очень ограниченного распространения. Возле поселка Сангар приблизительно в 80-х годах прошлого столетия обнаружили новый вид змееголовника, который обозначали как змееголовник якутский. Человек, который случайно там его обнаружил, собрал гербарий, привез в Новосибирск и сдал специалистам. А якутские ботаники еще очень долго о нем ничего не знали. Но в 2011 году к нам приезжали коллеги одного из сибирских ботсадов, с которыми мы и отправились, наконец, в Сангар. Тот первопроходец живет и здравствует, но он никак не мог вспомнить, где же его обнаружил. По примерным разметкам — «я стоял на сопке с другой стороны Сангара и смотрел на аэропорт» — удалось змееголовник найти. В ботсаду образец есть. В природе зафиксированы всего три точки, но одна из них — на границе сангарского кладбища, то есть там его однозначно вытопчут, вторая — в районе поселка Смородичный, и третий, собственно, там же, на осыпях бывших угольных шахт. Эти точки курирует местная учитель биологии, которая с нами на местах работала, и, как она сейчас сообщает, нехорошо себя змееголовник якутский чувствует. Печально, но есть реальная угроза исчезновения этого вида.
— Сесть, обняться и заплакать!
— Там рядом есть еще один вид — змееголовник дланевидный, он благополучный и много где распространен, а вот якутского нет нигде, кроме этих трех точек. И таких видов немало. Мы их в Красную книгу заносим. Бывает так, что стоит вот он один — ничего вокруг нет! И тут масса вопросов возникает: почему он один, почему держится, как генетический материал передается? Есть деградирующие популяции: там один, чуть дальше — еще один. А вот гусиный лук вскоре зацветет — такая маленькая звездочка, всего полтора сантиметра — и исчезнет, а после этого его невозможно никак обнаружить. Однажды я его выкопал, и он зацвел, а потом исчез и появился только через несколько лет, когда я уже потерял надежду его вновь увидеть. Всё, как у людей!
— Только не все понимают, что они живые!
— Поэтому и пополняется Красная книга — Периодически мы проводим ревизию, и у нас есть свои точки отсчета. Первый список видов флоры Якутии издал академик Комаров в 1929 году, это и был первый официальный отсчет. Потом длительный период собирали информацию, и в 1959 году профессор Караваев издал конспект «Флора Якутии». Затем в 1974 году вышел определитель высших растений Якутии (показывает затертый фолиант. — Я. Н.)
— Увесистый! Мой ровесник! — листаю книгу.
— Очень существенно в нем были обновлены данные. И опять идет накопление данных с точки зрения их систематики. В республике гигантские территории, и все их мы еще до конца не исследовали. Вот самый свежий определитель высших растений, выпуска 2020 года.
— И сколько в нем растений описано?
— 1950 видов, 133 подвида, 34 разновидности, 46 гибридных видов — это все, что мы готовы дать людям, которые интересуются природой, чтобы они могли видеть и понимать, что на их территории растет. Иногда у нас возникают споры, стоит ли вносить тот или иной вид в Красную книгу. Как пример, лилию пенсильванскую уже можно было исключить из Красной книги, потому что на Амге, на Синей, на Буотаме ее достаточно много. В долине Лены из-за большого прессинга населения ее в разы меньше, но тоже есть.
— Всем же надо сфотографироваться с сарданой, обязательно вырвав ее большой пук.
— Вот! А разве нельзя просто полюбоваться ею, подумав, что мы оставим потомкам? Прямо сейчас хочется сказать: не вырывайте вы такие букетища прострела узколистного!
— Подснежников!
— Да! А сардана все еще находится в Красной книге! Есть такое понятие «симбиоз». К примеру, симбиоз грибов и корней растений.
— Подберезовик растет под березой.
— Да. Или лишайники — это водоросли, охваченные телом гриба. А мы даже не задумываемся, что находимся в симбиозе с растениями! Наша форма существования без растений невозможна, и, относясь к ним варварски, вырубая, выкорчевывая, удаляя их тракторами, мы уничтожаем сами себя. Животные, которых мы едим, питаются растениями. Да мы и сами питаемся растениями.
— Но мы не будем просить милости у природы, — закатываю глаза к потолку.
— И такая корона у нас, что за Богом мы следующие на Земле.
— А то и первые.
— Любое растение — живое существо. Оно думает, выбирая стратегию жизни. Даже пенек вырубленного дерева успеет выкинуть листок или цветок, чтобы оставить после себя потомство. Но зачем и кто нам заложил эту стратегию размножения, а в итоге выживания? Кем нам это дано? Богом? Природой? Эволюцией? И как бы там ни было, мы должны это беречь!
— Как скоро мы уничтожим всё и прекратим свое существование на этой планете?
— Не хотелось бы о грустном. Пока мы старательно выживаем. У растений есть гигантский потенциал, но, как мы видим, не у всех.
— Некоторые не выдерживают, обижаются и не желают цвести: а вот не хочу я с вами в симбиозе жить.
— Когда сил никаких нет, то сдаются.
— По вам трактором поездить, посмотрели бы мы, как вы выживете.
— А еще сколько в последние годы лесных пожаров! Возможно, мы с вами являемся свидетелями необратимых последствий, потому что следом за пожарами приходит заболоченность, а это приводит к плачевным результатам. А сколько шелкопряд деревьев уничтожил, масштаб чуть ли не с пожарами сопоставим. Если мы будем и дальше бездумно ко всему этому относиться, существуя лишь в районах своих очагов, оазисов, больших населенных пунктов, то вокруг нас будет некрасивая и грустная картина: солончаки, малопривлекательные виды растений, вымершие пространства.
— Малопривлекательные виды растений — это сорняки?
— Не надо забывать, что сорняки растут на пустырях, на свалках, и чем аккуратнее мы будем относиться к природным объектам, тем всем нам будет приятнее жить. Призываю: бережнее, бережнее и еще бережнее — с нашим общим домом, с природой. Цените то, что имеем.
НАМ БЫ БОТСАД В АРКТИКЕ
— Давайте о веселом. Как часто вам приходилось сталкиваться в полевых условиях с медведями? ***
И вот тут два бывалых арктиканца находят животрепещущую тему и вспоминают кучу встреч с хозяином тайги. Дело в том, что нереально хоть маломальски просчитать действия этого умного животного, он абсолютно непредсказуем. Характер у них очень разный. И выходить из таких ситуаций без жертв удавалось лишь, положа руку на сердце, благодаря чуду. Не иначе. К сожалению, газетная площадь не в состоянии вместить все эти рассказы, уделим им другое время. ***
— Муссируются слухи о гибридизации бурого медведя с белым, якобы таких метисов уже видели в дикой природе.
– Мы изучаем кормовую базу диких животных и работаем вкупе с зоологами, которые говорят, что бывают такие случаи, как исключение из правил, особенно, кстати, у псовых. Потепление климата имеет место быть, это мы наблюдаем и по растениям, которые продвигаются в Арктику. Так же и животные передвигаются, так что места стыковки бурого и белого медведей уже возможны. И скрещивания тоже не исключены, белый медведь ведь изначально потомок бурого, который стал пастись на морских просторах, а со временем попросту выцвел. В сезон мы работаем в Усть-Ленском заповеднике, а там женщины строгие, никакого-де оружия, это же заповедник. В общем, я слышал, что газовый баллончик помогает при нападении белого медведя.
Вы как хотите, но в этом месте я ржу в голос!
— Недавно береза древовидная была обнаружена в Тикси. Как уж семена занесло, неизвестно, но растет как невысокий кустик — мы наблюдаем за ней с 2017 года. Высокоширотная Арктика, а ведь зацепилась. Я уже не первый год говорю, что нам надо там филиал ботанического сада открывать, заниматься адаптацией растений. Но меня никто не желает услышать.
— Ау-у-у!!! — вытягиваю губы в трубочку и кричу в сторону Ленина.
— Есть полярный ботсад на Кольском полуострове, очень эффективный, но он ведь по широте находится намного южнее нас — там влияние Гольфстрима и прочие условия, которые помягче наших. Мы этот вопрос не раз обсуждали, можно же и вахтовым методом на сезоны выезжать в Тикси. Но все упирается, конечно же, в деньги. Мы даже обсчитывали этот проект, чтобы недорого выходило — для государства это в далеко не огромные деньги бы вылилось.
— У нас приоритеты нынче другие. А вот Плейстоценовый парк биологов Зимовых как-то же умудряется существовать без поддержки государства.
— Что заставляет их не без доли авантюризма добывать финансирование, от частных лиц в том числе. Но надо отметить, научный интерес к этому проекту очень высок.
— В гораздо плачевном положении наука была лишь в 90-е.
— Да, в тяжелейшем. Наш зоолог Юрий Васильевич Левин, доктор наук, завлабораторией, стоял на рынке и продавал запчасти к лодочным моторам. Я в те годы был вынужден уйти из системы Академии наук. Работал в МЧС заместителем начальника Якутской республиканской поисково-спасательной службы. Можно сказать, у ее истоков стоял. Здесь мы еще долго говорим о сложной работе спасателей, и о ней тоже надо писать отдельно. Первые водолазы, например, ныряли с трубочкой, так как никакого оборудования еще в помине не было.
— В 2003 году вернулся в науку. Но до сих пор благодарен Шойгу за службу в МЧС. Свое дело он выполнил.
— Это точно: все сделал. Я смотрю, у вас бюсты Ленина и Сталина стоят. Вы коммунист?
— В душе, если можно так выразиться. Если спросят, хочу ли вернуться назад, нет, не хочу — дурости и перегибов хватало. Считаю, нужно что-то новое. Не все в том строе устраивало, но надо признать, некая социальная составляющая была сильной: перед молодым человеком все перспективы открывались, и он не беспокоился о будущем. Сегодня молодежи в этом плане труднее.
— Да сегодня всем труднее. Что вы сейчас читаете?
— Научную литературу. Воспоминания профессора Зольникова, он работал здесь в 50-е годы. А еще на столе Эрих Мария Ремарк. — «Смерть пахла в России иначе, чем в Африке».
— О войне нужно читать, чтобы понимать, что это такое.
— Война — странный предмет, когда все нормальное становится абсурдным, а все ненормальное — обыденным. У Юнга есть неплохая теория о коллективной темной стороне, и эта тень, что он и называет темной стороной, кое-что объясняет.
— Есть реальные угрозы и страхи, которые ощущаются как реальность.
— Но цена за людские страхи слишком велика.
— Ядерное оружие способно уничтожить весь наш общий дом.
— Есть сила, которая ведет человека за руку, если рука как-то за нее зацепилась.
— Я из тех русских, про которых говорят: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Но, прожив жизнь и поняв, что кто-то буквально вынимал меня за ворот в ситуациях, из которых не было выхода, я принял крещение. Ибо тайна сия велика есть.
— Ну что ж, с Богом!
Яна НИКУЛИНА
Фото автора и предоставлено героем материала