Александра Неустроева и Людмила Фёдорова: «Наши люди есть везде!»

А вы заметили, что женских имен в ювелирном деле стало много? А заметили, что местные модницы начали носить якутские украшения из меди? И что стало много аутентичных колец, сережек, шейных украшений XVIII–XIX веков? Почему все это появилось, мы решили расспросить у двух ювелиров, педагогов Якутского художественного училища имени Петра Романова, потому что они ко всему этому имеют непосредственное отношение. Итак, знакомьтесь, Александра Неустроева и Людмила Федорова — сегодняшние гости «Вечерки».

НЕЖЕНСКОЕ ДЕЛО

— Александра, Людмила, у меня есть собственное наблюдение: женских имен в ювелирном мире республики стало больше. Вы, женщины, выигрываете различные конкурсы, задаете тренды, продаете авторские работы... В связи с этим у меня к вам вопрос как к преподавателям: а это заметно по студентам? Есть заметное гендерное изменение в составе абитуриентов и учащихся?

Александра: — Еще как заметно! Когда я сама училась в нашем училище, подавляющее большинство студентов было мужского пола. В ювелирном деле женщин практически не было, так, единицы. А когда начала преподавать, уже было видно, что девочек подает документы гораздо больше.

Людмила: — Причем это происходило на наших глазах. С каждым годом девушек становилось больше и больше — и сейчас студентов ювелиров половина на половину.

— И как вы к этому явлению относитесь? Поскольку вы сами девушки, состоявшиеся как мастера в ювелирном деле, одобряете эту примету времени?

Людмила: — Если честно, нет. И именно потому, что сами знаем ювелирную кухню изнутри.

Александра: — Если совсем начистоту, я стараюсь вытягивать некоторых абитуриентов мальчиков.

— Эй, ну это совсем какой-то антифеминизм! За что такое отношение к девушкам, к собственному полу?

Александра: — Тут никакого «изма» нет, просто знание жизни и практики. Да, девушки к нам приходят талантливые, понимающие красоту. Но из выпускников в ремесло почти всегда идут именно парни, потому что ювелирное дело действительно мужское дело. Это не только понимание красоты, но и тяжелый ручной труд. В результате своих стараний мы хотим выпустить мастера, который будет работать ювелиром.

Людмила: — И мы, конечно, не берем слабого абитуриента только потому, что он мальчик — талантливую девочку мы, конечно, берем. Но есть еще одно наблюдение: парни раскрываются. Вначале он может быть зажатым, но, как только начинает втягиваться, в нем просыпаются такие возможности! И про «ювелирную кухню»: до сих пор многие заказчики и коллеги по цеху на женщину ювелира смотрят... скажем так, с предубеждением. Мы с Александрой сделали себе имя, но и то, некоторые люди, приходя в училище, чтобы что-то заказать, если в комнате помимо нас есть мужчина, будут разговаривать с ним, даже если заказ будем исполнять мы. Так что хоть женщин в ювелирке стало больше, но и сейчас это патриархальный мир.

ЮВЕЛИР — ИНТРОВЕРТ

— Вот вы сказали «студент раскрывается». Как это происходит? Какие ребята к вам приходят? Бывает ли так, что студент талантливый, но из-за неуспеваемости по другим предметам его отчисляют?

Александра: — Если в кабинет залетает шумный студент, можно сразу понять, что это кто-то из музыкального по ошибке зашел. Шучу, конечно, но не совсем. Ребенок, у которого есть склонность что-то созидать, — это довольно часто тот самый тихоня, который сидит в сторонке и рисует, воплощает свои фантазии. Среди наших студентов много тех, кто в школе был «сереньким» троечником, который редко получал похвалу учительницы, не ездил на олимпиады, не был душой компании. И тут этого троечника начинают хвалить, он оказывается среди тех, кому интересны его увлечения, начинает выигрывать конкурсы. И само­оценка стремится ввысь, он начинает любить себя, и да, он раскрывается!

Людмила: — Как и в любом учебном заведении, отчисления случаются. Студент может напропускать занятий, словить «свободу» вдали от родителей. Но иногда это бывает на пользу. В моей памяти было несколько студентов, в общем-то, среднего уровня, которые уходили с первого, второго курса и через несколько лет возвращались и начинали на гораздо более высоком уровне. Почему так происходит? Потому что художнику нужен жизненный багаж. А какой он у вчерашнего школьника? Да никакой. А тут мальчик получил первый щелчок по носу, потом сходил в армию или съездил на Север, появилась насмотренность, история жизни — и с этим у него и качество понимания красоты улучшилось. А шутка Александры про шумного, зашедшего по ошибке, — это правда. Ювелирная работа требует усидчивости, поэтому многие из коллег — по поведению не реактивные, спокойные люди.

В УЧИЛИЩЕ ПРИШЛИ РАЗНЫМИ ПУТЯМИ

— Как вы стали преподавательницами художественного училища? Я думаю, примерно одинаковые истории?

Людмила: — У нас по жизни много совпадений, но путь к преподаванию был совершенно разный. Например, я изначально на творчество не особо была нацелена, мечтала поступить на ГРФ, стать геологом. Но не получилось в год первой абитуры, и родители отправили меня в Намский техникум на специальность резчика по камню, мол, геологи работают с камнями, вот там и поработаешь с камнями. Так довольно случайно попала в ювелирное дело. Тогда камнерезное дело в республике очень хорошо развивалось, мы работали с чароитом, с другими поделочными камнями.

В общем, я втянулась и уже геологом быть не хотела, поступила в СВФУ по специальности «Технолог ювелирного дела». Уже во время учебы начала подрабатывать монтировкой украшений, продавцом ювелирки. Получается, всегда была в этой сфере и уже хорошо так зарабатывала. А когда ради того, чтобы отдать ребенка в хорошую школу, переехали в центр, встал вопрос о постоянной работе. Я тогда еще состояла на учете в Центре занятости. Они сообщили о вакансии в художественном училище, я и пошла. Хотя мне все по­нравилось и я уже практически начала работать, вдруг осознала, что из заработка примерно в 60 тысяч рублей перехожу на зарплату в 13 тысяч!

Хотела уйти, ну это же действительно нелепо — в несколько раз потерять в доходах. Но мама отговорила, сказала, что со временем зарплата увеличится. Она просто заметила, как мне нравится новая работа. И тогда же я познакомилась с Шурой, сразу же, что называется, спелись. Вот с тех пор 13 лет вместе учим и творим. Зарплата не сказать чтобы сильно изменилась, но все равно я очень благодарна маме за то, что отсоветовала уходить.

Александра: — А я с детства знала, что буду художником. Сколько себя помню, всегда рисовала, я даже на 10–11 классы уеха­ла из своего села (Том­тор Мегино-Кангаласского улуса) в Тюнгюлю, потому что там было углубленное обучение рисованию, жила в интернате и училась. Поступила и окончила Якутское художественное училище, затем поехала учиться в Санкт-Петербургский университет промышленных технологий и дизайна на дизайнера. Тогда эта тема только начала зарождаться, меня это захватило.

Прекрасное обучение было. Питер — город музеев. Мы учились не по картинкам в учебниках, а воочию разглядывая шедевры, рисовали сидя в музеях. Во время учебы я ездила в другие страны, где по учебе, где на заработки, и тоже все время впитывала гармонию, стиль, дизайн. Например, ездили в Финляндию работать на сборе клубники, и попутно я сходила в Музей промышленного дизайна. Меня сильно впечатлило, как люди выставили вещи и мебель от 60-х годов до наших времен в качестве экспонатов. Своими глазами отслеживаешь развитие дизайнерской мысли.

А стать учителем мне не особо хотелось, но в Питер я уехала учиться по договору, так что обязана была приехать и отработать сколько-то лет. Сейчас люб­лю свою работу, в ней черпаю вдохновение.

ПАРОЛЬ: МЫ ИЗ УЧИЛИЩА

— Давайте поговорим о вдохновении. Вы обе не только учителя, но и активные члены сообщества ювелиров. Знаю, что есть ваш большой вклад в развитие одного тренда — популяризация старинных якутских украшений. Откуда это пошло?

Александра: — Вообще, изначально у нас вся мысль была направлена на современность, но осмысление дизайна в якутском стиле. А обратить внимание на старину посоветовал, указал директор нашего училища Кирилл Петрович Гаврильев. Он почти с самого начала сказал: «Возьмитесь за уулаах көмүс, учите ребят работать с ним!»

Уулаах көмүс — это старинные якутские сплавы на основе серебра. Там содержание серебра может быть довольно низким, до менее 30% довольно часто. Поэтому на разных показах обозначают как «низкопробное серебро», что по сути верно, но слышится довольно обидно. Якутские мастера «разбавляли» серебро разной лигатурой — не столько для увеличения выхода металла, сколько ради достижения матового благородного сияния. То есть поиск красоты. Поэтому мне нравится называть это «старое» или «якутское серебро».

Ну и вот, мы начали изучать состав и свойство старого серебра, а он в зависимости от примесей бывает разной степени ковким, хрупким. С 925 пробой серебра работать не в пример легче, потому что оно само по себе пластичное и свойство неизменное. Как один из пиков работы с этим сплавом стал наш амбициозный проект по реконструкции старинного седла. Седло это вместе с конем было раскопано в Чурапчинском улусе, экспонировалось в крае­ведческом музее. Это сделали наши третьекурсники во время производственной практики, а мы курировали.

Людмила: — Да, это была эпопея! Казалось бы, ну седло и седло, хоть и богато украшенное. Оказалось, его не мог сделать один мастер, это, несомненно, результат коллективной работы. Там кроме серебра и меди (а это и литье, и чеканка, и гравировка) еще кожа, дерево, березовый кап. Хоть наши студенты и ювелиры, мы всегда придерживались принципа «мастер должен уметь работать с любым материалом». Так что наши ребята встретили настоящий вызов. И мы тоже: серебро выдали в училище, а все остальное пришлось искать нам.

Березовый кап — достаточно распространенный материал, из которого у нас в республике делают ножи. Но, как оказалось, весь деловой кап ножевики сразу распиливают на удобные брусочки-заготовки. Удобные им, но не нам! Начали искать. В итоге из района дал знать о себе наш выпускник, услышал о наших поисках, принес кап цельным куском. А сыромятную кожу мы нашли на кожевенном заводе. Там, услышав для чего нам это надо, отдали бесплатно в качестве спонсорства два больших куска.

Сшить кожу — отдельная история, нужна ведь специальная машинка. И умение нужно, там свои тонкости. И снова выручил пароль «мы из училища». Кожевенник, занимающийся обувью, оказалось, учился в свое время в училище, так что помог как родным. Вообще, люди, учившиеся в нашей художке, находились всегда и всегда помогали. И с реконструкцией начельника такая же история была, помнишь, Шура?

Александра: — Да, наши люди везде! Добавлю про седло: потом работу парней выкупил музей, и теперь оно стоит там. А потом они сделали седло еще раз, по частному заказу и за очень хорошую цену.

Итак, начельник. Тоже старинная вещь. Ее нам заказала съемочная группа фильма «Не хороните меня без Ивана». Сначала пришла художник-постановщик фильма Саргылана Скрябина, потом пришла сама Люба Борисова, режиссер фильма, с тех пор наша подруга. Вообще, тогда все дипломные работы были утверждены, ребята готовились к ним приступать. И тут пришла Люба, своими рассказами моментально вдохновила нас. Мы рассказали студентам, у них загорелись глаза, и старые проекты были забыты: мы работаем над начельником!

Начельник — это комплект старинных якутских украшений, где илин кэбиһэр и кэлин кэбиһэр крепятся на венец. И вот, стремясь к полной аутентичности, мы начали искать разные детали. Например, перерыли всю республику, но не нашли желтые бусины, идентичные старинному оригиналу. Пришлось сделать самим из полимерной глины, чтобы совпадал цвет. А потом долго искали крас­ную ткань, как на зелено-красной вставке в затылочной части. Нигде не нашли. И тут одна знакомая швея, выпускница нашего училища, вспомнила, что много лет назад купила штаны для своего ребенка, которые не подошли. Она эти штаны отложила куда-то и вот вспомнила. Открыли — тот самый искомый цвет!

Людмила: — На той вставке еще жемчуга были. А у Шуры лежала рассыпанная низка речного жемчуга, мамины. Так что ты думаешь? Хватило ровнехонько — жемчужинка к жемчужинке!

В этом проекте таких удачных совпадений было много. Мы даже сделали научное открытие. Там помимо основных были боковые шнурки, неясного назначения. А мы, примеряя этот начельник, отмечали, что он очень сильно тянет голову назад — еще бы, столько серебра и держатся на голове. Так эти завязки должны были привязываться к волосам, тогда вес идеально балансируется и не тянет назад.

КРАСИВЫЙ МЕТАЛЛ — МЕДЬ

— У вас также есть своя ювелирная мастерская, где вы довольно много работаете с медью. Не просто работаете, а создали еще один тренд: якутские модницы с удовольствием начали носить медные украшения. Почему вы обратили на этот, в общем-то, неказистый, не ювелирный металл?

Людмила: — А почему это неказистый? Он же красивый! Просто есть стереотип, что медь — неблагородный металл. Да, он недорогой, но, если смотреть непредвзято, у него своя красота. Причин несколько. Во-первых, с ужесточением законодательства об обращении драгметаллов маленьким мастерским, таким как наш MAAYAAN, стало сложно работать с серебром. Много бюрократии, лучше просто не связываться. Другая причина: и серебро, и золото с каждым днем дороже и дороже. Так что иногда лучше купить эффектную бижутерию из натуральных материалов.

И наконец, как уже ранее говорили, мы увлечены работой с архаикой. Постоянно консультируемся с нашими друзьями-археологами, историками — с Александрой Прокопьевой, Денисом Петровым, Николаем Кирьяновым, Еленой Соловьевой, Айталом Яковлевым. Работаем, сотрудничаем с музеями нашей республики. И раньше якуты носили не только украшения из серебра, но довольно много медных сережек, колец, шейных украшений.

— Правда, что на медь у некоторых аллергия?

Людмила: — Да, есть люди, у которых от меди раздражение кожи. Но есть и такие, кто считает, что медные украшения их исцеляют. Я сама ношу наши украшения и могу поделиться своим опытом. В основном носится хорошо, но иногда кожа под кольцом окрашивается. Я заметила, что это происходит в те дни, когда общаюсь со многими людьми, нахожусь там, где много людей. Не знаю, что это означает. В общем, они не для каждого, но большинству абсолютно безвредны. Кстати, замечу, что это не совсем медь, а скорее бронза или латунь. Основа — медь, но есть добавки, чтобы цвет кольца был красивее.

— Людмила, Александра, у меня последний вопрос. Вы преподаете, мастерите украшения и руководите мастерской, активно участвуете в общественной жизни. А на собственную жизнь, на семью как выкраиваете время?

Оба: — У нас хорошие мужья! (Смеются.) Действительно, нам повезло с мужьями. Без поддерживающего человека, без понимания в семье все это было бы очень тяжело. Мужья ведь тоже работают, но как-то подняли детей, хотя временами, конечно, было трудно. У нас помимо ювелирки еще много увлечений. Например, мы первыми начали принимать участие как женская команда в конкурсах по ледовым и снежным скульптурам. Егор КАРПОВ

— Ох, и там вы успели! Видимо, про это поговорим в следующий раз, на этот раз в одну статью не поместим. Спасибо за разговор!

Егор КАРПОВ

Фото предоставлены героинями материала