Как Солженицына чуть в Верхоянск не сослали

Знаете ли вы о том, что к нам в Верхоянск хотели сослать писателя Александра Солженицына? Эта тема активно обсуждалась в высших партийных кругах в середине 1970-х годов, после того как Солженицын получил Нобелевскую премию и выпустил знаменитый «Архипелаг ГУЛАГ». Такой интересный факт можно узнать из книги Роя Медведева «Андропов». 

За высылку активно выступали председатель Совмина СССР Косыгин, председатель президиума Верховного Совета Подгорный и несколько членов Политбюро. Сам Брежнев колебался. А вот глава МВД СССР Щелоков, к мнению которого генсек прислушивался, предлагал не повторять прежних ошибок, допущенных с Борисом Пастернаком, и «задушить Солженицына в объятиях». За борьбой «голубей» и «ястребов» в Кремле внимательно следила вся зарубежная пресса. «Голубем» в данном случае выступил отнюдь не либеральный глава всесильного КГБ Юрий Андропов. Желая сохранить за собой на Западе репутацию «просвещённого гуманиста», он смог переубедить Брежнева не ссылать писателя на край земли, а ограничиться его выдворением из страны.

Солженицынское дело было одним из первых, которое приняло в ведение Пятое управление КГБ. Чекисты заинтересовались популярным автором в мае 1967 года после его письма к делегатам IV Всесоюзного съезда писателей. В нем он открыто выступил в качестве диссидента, призывал отменить цензуру, сообщал о преследованиях, которым подвергался, а также рассказывал о неразрешенных к публикации книгах «В круге первом» и «Раковый корпус». Накануне съезда письмо было разослано по 250 писательским адресам, еще три десятка копий поступили в редакции газет и журналов. Самиздат размножил письмо в тысячах копий. Информация об этом была сразу направлена КГБ СССР в ЦК КПСС, и за Солженицыным стали следить — наблюдали за его действиями и передвижениями, прослушивали телефоны, разрабатывали связи. В свое время в архивах КГБ хранилось 105 томов оперативной разработки. Что было в этих документах, мы уже никогда не узнаем: в конце 1990-х годов их сожгли. Плотная «опека» спецслужб не помешала писателю завершить работу над первым томом «Архипелага ГУЛАГ» и надежно спрятать копии романа у друзей, а затем переправить их за границу. В 1969 году Солженицына исключили из Союза писателей СССР.

В октябре 1970 года Александру Исаевичу присудили Нобелевскую премию по литературе, и представители спецслужб стали активно интересоваться, как на это отреагировала советская интеллигенция. 29 октября Андропов отправил «наверх» очередной отчет, в котором отметил, что Солженицын хочет сам поехать в Стокгольм для получения Нобелевской премии.

• Из записки Юрий Андропова: «Комитет государственной безопасности полагает, что в случае официального­ обращения Солженицына с ходатайством о выезде в Швецию для получения Нобелевской премии можно было бы пойти на удовлетворение его просьбы. Что касается вопроса об обратном въезде в Советский Союз, то его следовало бы решать в зависимости от поведения Солженицына за границей. Если Солженицын решит остаться за рубежом, то принимать какие-либо меры к его возвращению в Советский Союз, по нашему мнению, вряд ли целесообразно. Председатель Комитета госбезопас­ности Андропов».

В ноябре 1970 года в КГБ подготовили проект указа Президиума Верховного Совета СССР, касающийся вы­дворения Солженицына из пределов СССР и лишения его советского гражданства. На высылке писателя настаивали генпрокурор СССР Роман Руденко и глава КГБ Юрий Андропов, считавшие, что вручение премии позволит писателю активно пропагандировать свои взгляды. Но Солженицын никуда не поехал, а решил купить себе кооперативную квартиру в Москве. КГБ это, конечно же, не понравилось. После чего руководство страны стало активно обсуждать «квартирный вопрос» Солженицына. И тут писатель неожиданно обрел могущественного покровителя. В роли защитника выступил Николай Щелоков. В служебной записке на имя Брежнева он писал: «В истории с Солженицыным мы повторяем те же самые грубейшие ошибки, которые допустили с Борисом Пастернаком… Солженицын стал крупной фигурой в идеологической борьбе. Это реальность, с которой нельзя не считаться. Ни замолчать, ни обойти этот факт нельзя… Объективно Солженицын талантлив. Это — явление в литературе. С этой точки зрения он представляет безусловный интерес для Советской власти. Было бы крайне выгодно, чтобы его перо служило интересам народа. При правильном решении «проблемы Солженицына» вполне реальной является задача поворота его творческих интересов в сторону тематики, безупречной в идеологическом отношении… Солженицыну нужно дать срочно квартиру. Его нужно прописать, проявить к нему внимание. С ним должен поговорить кто-то из видных руководящих работников, чтобы снять у него весь этот горький осадок, который не мог­ла не оставить травля против него. За Солженицына надо бороться, а не выбрасывать его. Нашим издательствам пора понять, что в настоящее время надо не отвергать литературные произведения, а трансформировать их. В данном случае надо не публично казнить врагов, а душить их в объятиях. Это элементарная истина, которую следовало знать тем товарищам, которые руководят литературой».

Леониду Ильичу записка товарища по партии и доброго приятеля, которого он знал еще с довоенных времен по работе в Днепропетровске, очень понравилась. Он даже подчеркнул в ней несколько фраз и оставил у себя. Но никого с этим документом знакомить не стал и попыток «задушить Солженицына в своих объятиях» не предпринимал. В очередной раз вопрос о выдворении писателя за рубеж обсуждался на двух заседаниях Политбюро уже в марте 1972 года. Но Косыгин не хотел, чтобы ответственность за это решение легла на Политбюро. Он считал, что этот вопрос должны решить КГБ и Юрий Андропов. Позже этот вопрос возникал на заседаниях Политбюро еще не раз.

В 1973 году спецслужбы продолжали слежку и искали рукопись «Архипелага ГУЛАГ». В конце лета им удалось завладеть одной из копий книги. Но роман был уже переправлен на Запад, и писатель дал туда сигнал немедленно публиковать книгу. Она вышла в Париже в конце декабря 1973 года, и против писателя началась мощнейшая кампания. Чтобы выслать опального писателя, нужно было согласие страны, готовой его принять. Но неофициальные запросы, переданные послами, оставались без ответа. Рассматривался также вариант привлечения автора к уголовной ответственности по «политической» статье 70 УК РСФСР — за призывы к насильственному изменению конституционного строя. Но это могло вызвать всякие ненужные кривотолки. 2 января 1974 года КГБ распространил среди членов Политбюро ксерокопию «Архипелага». Через пять дней вопрос о Солженицыне вновь рассматривался на заседании Политбюро. Кто-то предлагал выслать автора в одну из соц­стран. Николай Подгорный и вовсе решительно заявил: «Почему в Китае можно публично казнить людей, а мы не можем держать в тюрьме такого врага, как Солженицын?» Он также сказал, что Солженицына надо арестовать и содержать в заключении в СССР. Еще более жестко высказывался Косыгин. Он сказал: «Нужно провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать наказание его можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов». Так как Косыгин в то время возглавлял Совмин СССР, а Подгорный председательствовал в Президиуме Верховного Совета СССР, с их мнением нельзя было не считаться. Подгорный несколько раз настаивал на самом суровом наказании. Он говорил: «Нам надо провести над Солженицыным суд. Если мы его вышлем, то этим покажем свою слабость… Нам нужно разоблачить Солженицына. Если мы его вышлем за границу, то он и там будет нам вредить». С Подгорным согласился и «Господин Нет» — так в те годы называли министра иностранных дел Андрея Громыко. Он крайне осторожно заявил, что «внутренний вариант был бы предпочтителен». За суд над автором «Архипелага ГУЛАГ» высказался и член Политбюро Александр Шелепин. И это же решение поддержал и сам генсек Леонид Брежнев. Решить деликатный вопрос с арестом, следствием и судом над известным писателем вновь должны были Андропов и генпрокурор СССР Руденко.

• Из книги Роя Медведева «Андропов»: «Андропов был крайне озабочен возложенной на него миссией. Он понимал, что в случае ареста и судебного процесса пострадает не только престиж СССР, но и его личный престиж. Перед всем миром именно он, Андропов, а также КГБ предстанут в неприглядном виде. Он пригласил к себе одного из ведущих работников контрразведки КГБ генерал-майора Вячеслава Кеворкова, который уже не раз выполнял разнообразные, в том числе и весьма деликатные, поручения своего шефа. Именно Кеворков, по поручению Андропова, осуществлял не­официальную и даже тайную связь между Брежневым, Андроповым и Громыко, с одной стороны, и канц­лером ФРГ Вилли Брандтом — с другой. Теперь речь шла о том, чтобы склонить германских лидеров к предоставлению Солженицыну политического убежища в ФРГ. Андропов действовал в данном случае с согласия Брежнева, с которым подробно беседовал уже после заседания Политбюро».

В феврале 1974 года Вилли Брандт официально заявил, что Солженицын может жить и работать в ФРГ. Глава КГБ сразу доложил об этом Брежневу и поручил Кеворкову лететь в Берлин для проведения тайных переговоров. Брандт «не дрогнул», и главные детали этой «операции» были согласованы. 12 февраля 1974 года восемь чекистов силой увезли писателя из московской квартиры в Лефортово. Через день его отправили на самолёте во Франкфурт-на-Майне. Затем Солженицын обосновался в швейцарском Цюрихе, а в 1976 году переехал в США, купив поместье в штате Вермонт. После 20 лет, проведенных в изгнании, 27 мая 1994 года Александр Исаевич с семьей вернулся в Россию. В июле 1994 года после путешествия по стране прибыл в Москву, где его встречали тысячи россиян. Писателя не стало в августе 2008 года.

 Подготовила Татьяна КРОТОВА

В статье использованы материалы из книги Роя Медведева «Андропов»