Недоступная среда - 2
В прошлом номере «ЯВ» мы сделали развернутый репортаж о доступной среде в Якутске, которая необходима не только инвалидам, но и другим категориям маломобильных граждан — мамочкам с колясками, пожилым людям, временно нетрудоспособным и так далее, а это как минимум четверть населения.
Проехав по центру города на инвалидной коляске, наш корреспондент Майя Максимова пришла к выводу, что среда эта, по сути, недоступна: поребрики завышены так, что на них ни задним ходом, ни передним на коляске не заехать, тротуары разбиты, угол наклона пандусов слишком крут, кнопки вызовов и лифты-подъемники нерабочие. Словом, самостоятельно маломобильному гражданину все эти барьеры попросту не одолеть.
В этот раз мы решили посетить специализированную выставку «Социальная поддержка и реабилитация граждан с инвалидностью и ограниченными возможностями здоровья. Технические средства, технологии, услуги», проводившуюся в минувший вторник в парке «Россия — моя история». Логично, что площадка должна быть рассчитана на целевую аудиторию, поэтому с коляской париться мы не стали. Наука не стоит на месте, и реабилитологи предлагали нам попробовать их методики на специальном оборудовании. На выставке были представлены новые модификации колясок. Было награждение и вручение сертификатов, и все расходились довольные. Республиканский социальнооздоровительный центр комплексной реабилитации инвалидов рассказал, какие у них есть программы, и продемонстрировал аппараты «Ормед» для лечения и пассивной разработки суставов верхних и нижних конечностей. Они предназначены для реабилитации пациентов после травм, операций, заболеваний, длительной малоподвижности.
Майя:
— Интересный аппарат. У меня старая травма правой ноги, с разрывом связок. Сначала показалось, что слишком просто. Лежишь, тебе ногу сгибает-разгибает, но даже небольшого времени хватило, чтоб почувствовать легкость. Так как ты лежишь пассивно, не напрягаешь мышцы, они более эластичные. Совсем другой эффект. Обидно, что, когда я проходила реабилитацию, таких аппаратов не было. Мне потребовалось полгода, чтоб вернуть подвижность. Сейчас это заняло бы меньше времени.
***
А для продолжения эксперимента мы двинулись к поликлинике № 1. Дорог там отродясь не было, а вот пандуса такой крутизны мы еще нигде не встречали — взять его приступом не было никакой возможности, во всяком случае, без опасности разбиться насмерть уж точно. Мы решили учесть ошибки прошлого моциона и взяли коляску подвижнее и прочнее прежней.
Майя:
— Эта коляска намного удобнее. Колеса идут мягче, ширина передних колес сглаживает мелкие трещины и ямки на дороге. Но подъехать к пандусу, конечно, все равно проблематично, смотри, какие дыры в асфальте. Еще велосипедисты пристегивают своих железных коней так, что руль торчит, доставляя еще большие неудобства. Пандус сам не особо широкий. И угол подъема! Самой никак не заехать.
Майя подкатывается к кнопке вызова персонала и многажды жмет на нее, хотя интуиция подсказывает, что она не работает — просто кнопка не подает никаких признаков жизни. Припекает. В этот раз обошлось без дождика, в который колеса коляски неистово скользят и по асфальту, и по плитке, и по пандусам. Засекаем время. Десять минут Майя жарится на солнце, становясь все грустнее. Вокруг снует масса народа, но никто не интересуется, требуется ли ей какая-либо помощь, словно вот этот закуток возле мусорки, примощенной аккурат под кнопкой, — самое привлекательное место для подышать свежим воздухом.
Наконец, женщина с двумя славными малышками подходит и участливо спрашивает, помочь ли ей подняться на пандус, но чистота эксперимента не позволяет согласиться на чистоту помыслов доброй женщины. Майя все еще надеется, что кнопка рабочая, иначе пытающихся покорить данный пандус нужно бы сразу свозить в рентген-кабинет со множественными переломами костей — прямо в этой же коляске!
Майя:
— Ну, может, заняты люди. Я же не одна, на коляске прикатила. Сейчас освободятся и выйдут. Они же понимают, что нереально на это сооружение вскарабкаться. Да и скатиться — смерти подобно. Надо бы предложить главврачу проделать этот смертельный трюк самостоятельно. Чур, я снимаю Алевтину Эверстову на фото! А я парюсь с фотоаппаратом в сторонке, наблюдая за потоками людей, которые даже не замечают несчастного вида Майи. Жаль ее очень! Хочется крикнуть: «Призови на помощь! Дай знать о себе этому миру! Подай сигнал!» — но по условиям эксперимента я себя не выдаю, а терпеливо дожидаюсь доброго человека, желающего помочь инвалиду в покорении пандуса, и запечатлеваю его для истории. Но такого, к сожалению, не находится.
Майя:
— Может, стесняются помощь предложить. Мало ли как я отреагирую. Мне, пусть и временному представителю маломобильных граждан, хочется не зависеть ни от кого. И видно же, что я в ожидании сижу. Только непонятно, чего ожидаю. Люди бегут по своим делам и попросту не замечают человека в инвалидной коляске. Некоторые осматривают ее внимательно и, кажется, делают вывод, что девушка полна чувства собственного достоинства и в помощи явно не нуждается. Только белокожая, как недопеченная булочка, девушка скоро испечется на солнце, как ржаной хлебушек, потому еще двадцать минут — и она, окончательно подорвав базовое доверие к миру, не выдерживает и подает-таки сигнал: «Молодой человек, помогите заехать на пандус!».
Молодой человек закатывает коляску к закутку с охраной, где Майя, в свою очередь, закатывает небольшой скандальчик: «У вас не работает кнопка вызова!». Для женщины-охранника это новость, она звонит всем отвечающим за эту кнопку и оповещает о предстоящем ее ремонте: «Отремонтируем!». Майе «нужно попасть на рентген», но кабинет рентгена уже закрыт, а сопровождающий на этажи сотрудник завершил рабочий день полчаса назад. Те самые полчаса, которые пришлось загорать на солнце! И если доступная среда недоступна в поликлинике, причем самой востребованной в этом городе, то что уж говорить обо всем остальном? Это нужно было видеть, как две хрупкие женщины — охранник и регистратор — спускали по этому пандусу коляску, схватившись всеми четырьмя за ручки! Скользящие на подошвах обуви, хватающиеся за перила, с неподдельным ужасом в глазах — картина маслом!
Майя:
— Очень многие прошли мимо, «не заметив». Женщин просить о помощи неудобно, нелегко катить коляску вверх. Но мужчины нынче… не знаю. Демонстративно не замечать — это, конечно, сильно. Водители, которые паркуются у поликлиники, загораживают меня, никто не видит, но и, увидев, помощи не предлагают. Хорошо хоть не задавили. На самом деле не трудно же спросить, нужна ли помощь. Не только у инвалидов. Но и у стариков с тяжелыми пакетами, женщин с застревающими детскими колясками. На остальное мы решили больше не заморачиваться. В такое пекло, ровно так же, как и в лютую стужу зимой, лучше посидеть дома.
Наше законодательство поощряет развитие безбарьерной среды, кстати, Указ «О мерах по формированию доступной для инвалидов среды жизнедеятельности» был принят еще в 1992 году. В 2011 году запущена госпрограмма «Доступная среда», которую продлили до 2025 года. Делать города доступнее для МГН — требование российского государства, жилищных стандартов, международного права, но в действительности, как мы убеждаемся, система не работает: слаженного механизма пока нет. Однако нелишним будет отметить, что безбарьерная среда — это не только пандусы, тротуары и шрифт Брайля. Необходимо менять отношение к маломобильным гражданам. У нас в стране инвалидов официально называют «людьми с ограниченными возможностями», а в Европе — «людьми с дополнительными потребностями», и разница в смысле этих терминов очевидна и огромна.
Майя МАКСИМОВА, Яна НИКУЛИНА.
Фото Яны НИКУЛИНОЙ.