«Сулуучай». Подлинные страшные истории Якутска
Городской фольклор Якутска всегда тяготел к страшным историям, называемым «случаи», а по-якутски «түбэлтэ» или «сулуучай» (чисто на городской манер, хе-хе).
Пролог
Есть своего рода байки и бывальщины, с годами обрастающие буйным цветом нереальными подробностями либо, наоборот, теряющие нюансы и превращающиеся в детские страшилки — типа «в одном доме жил один парень и в одну ночь…» (сразу ставим «двойку» такому рассказчику). Но есть устойчивый пласт историй, рассказываемых очевидцами или с называнием имен участников. Мы сегодня о них. Имена участников событий слегка изменим все-таки. И да, в городском фольклоре есть толика и событий, происходивших в пригородных окрестностях и даже в отдаленных селах.
Некоторые из представленных историй записаны корреспондентом от первого лица. Часть страшных историй бывает про ужасные преступления. Про маньяка, которого горожане называли Красная Маска, который в 40-е гг. вскрывал горло жертве, затем уносил украшения, деньги, продукты, понравившиеся вещи. Про банду «Черные кошки». Про сумасшедшего газовика, бегающего с топором по сопкам над Хатынг-Юряхом и нападающего на грибников. Все это мы опустим. Оставим на этот вечер лишь истории о таинственных видениях, голосах и встречах с потусторонним.
Нечистая сила в Пятисотке
Пятисоткой называют общежитие 515 (Жатай, ул. Гастелло, 19). Сейчас там при входе строгий вахтер — не забалуешь. Но знала общага времена и более развеселые…
Отмечали речники там как-то в начале 90-х гг., аккурат в это время — в конце октября ли, начале ноября, — закрытие навигации. Были и из плавсостава, и береговые работники Жатайской судоверфи. Сидят отмечают. Много выпили. Один из самых веселых, сварщик Геннадий, ныне покойный, отошел по нужде. Нет и нет его. Под утро забеспокоились. Пошел поглядеть, что с ним, Виталий Саныч, в то время капитан на судоверфи. В коридоре того нет, в туалете тоже. Весь коридор провонял уксусом. Подошел к двери Гениной комнаты, а там у порога открытая бутылка со столовым уксусом стоит. Виталий Саныч подобрал капроновую крышку, будто сорванную зубами (следы остались), и закрыл бутылочку. Забарабанил в дверь. «Кто?» — тусклый и тихий Генин голос. Открыл дверь. Пошли к собутыльникам.
Сидел Гена молчаливый и погруженный в думы, а потом его душеньку прорвало и рассказал без утайки. Мол, вышел и иду по коридору. Кто-то окликает: «Гена, по нужде идешь?» Смотрю: на обратке под потолком чертята сидят с поросячьими пятачками и ушами, и посередине взгромоздился большой жирный черт, как только поместился. Все хихикают, гогочут. Осознал увиденное я позже, когда к толчку подошел. Мигом домчался к себе в «кубарь» и задраил «люк». Чую, на дверь с той стороны навалилась туша, зловоние проникло в комнату. Я тут подпираю, а со стороны коридора — чудище. И говорит оно: «Гена-а-а, отвори дверь. Я тебе выпить принес». Закошмарился до дрожи. На койку лег и до утра пролежал, пока Саныч не пришел. Все, ребята. Завязываю с выпивкой. И действительно завязал.
Казалось бы, допился до чертиков. Однако кто оставил у порога открытую бутылку уксуса? Никто из этажных не признался. А ведь это было время, когда ничем не разбрасывались так. Считали копейку.
Опросили мы и живущих в самой пятисотке. Говорят, нечистая сила у вас обжилась. Да не, отвечают авторитетно, ну разве что привидения иной раз мелькнут, и все. Может, и сам Дядя Гена…
«Лебединое озеро»
На самом деле музеев в Якутске достаточно много. Кроме широко известных Якутского краеведческого и его филиалов (дом-музей Аммосова, дом Романова — экспозиция «Якутская ссылка», дом Емельяна Ярославского, боевой славы и др.), НХМ, Литературного музея, есть малоизвестные ведомственные музеи связи, МВД, кабинет чекистской славы, медицинских аномалий, музейный уголок Бюро судмедэкспертизы, истории академической науки, школьные и других учебных заведений музеи и множество другого.
История эта произошла в одном из этих городских музеев. Конкретное место попросила не называть сама свидетельница. Но мы уверены в правдивости ее рассказа. Человек рассудительный и спокойный.
Музеи в старых зданиях открываются и закрываются, существуя перманентно. Дело происходило в одном из таких зданий, после долгой паузы вновь открывшемся для посещения лет …надцать назад.
Музейная работница Ольга после насыщенного посетителями дня перед самым закрытием музея с радостью узнала в одной из последних гостий свою подругу, которую не видела давно. Та приехала на короткий срок из-за границы, помнится. Чуть пораньше проводив всех на выход и закрыв входную дверь, работница провела подругу в кабинет. Был позднеосенний пятничный вечер. Вскипятили чайник и за беседами пили чай с печеньками. Косые лучи низкого солнца проникали в большое окно со старой деревянной рамой в замазке, и в этом свете были видны плавающие пылинки. В старом здании от них нелегко избавиться, хотя Ольга и постоянно наводила порядок и делала генеральные уборки.
Вдруг подруги четко увидели, как от окна, по обе стороны которого они сидели, за столом вдоль солнечного луча появились какие-то шарики разного диаметра. Как будто прозрачные и немного радужного цвета мыльные пузыри небольшого размера. Они сперва следовали лучу будто строем, а затем рассыпались, закружились в танце, то дрожа, то вращаясь с различной скоростью, иногда очень быстро. Потом уже женщины вспоминали, что у мыльных пузырей были как будто руки и ноги из тоже полупрозрачных веточек. Показалось, что шарики танцуют балет «Лебединое озеро». При этом был иногда слышен странный звук. Будто шелестение не шелестение, приглушенная узнаваемая мелодия Петра Чайковского из бессмертного балета или шепот, выговаривающий проклятия... Все как будто вместе и одновременно, но словно в параллельных измерениях. Но вот прямо в явь, на расстоянии вытянутой руки…
Затем видение испарилось. Женщины страшно перепугались и, не сговариваясь и даже не перебросившись словами, срочно покинули здание. Хотя Ольга все проверила, поставила помещение на сигнализацию — это железно. Ольга отмечала, что крещеной была давно, но перед самым этим случаем проходила причастие. На следующее утра она прошлась по всем углам анфилад и альковов музейных помещений с восковой свечой, обрызгала святой водой, взятой из церкви, а на всякий случай провела и соответствующие якутские обряды — ну как это принято сейчас во времена суеверные. В последующем, долгие годы проработав в этом здании, Ольга, к своему вящему счастью, не сталкивалась больше ни с чем подобным из ряда сверхъестественного.
Конечно, видения такого рода можно объяснить крайней утомленностью, пережитым ранее стрессом. Ну хоть как-то что-то притянуть за уши и, включив отрицание, попытаться объяснить какими-то причинами. Но иногда такие случаи объяснению не поддаются.
При этом архетип маленьких полупрозрачных шариков с конечностями из ветвей, а также кружащийся танец соответствуют варианту внешнего вида, представляемому старинными якутами, духов зеленой растительности Эрэкэ-Дьэрэкэ. Эти духи похожи на беззаботных детей — пляшут и тихо поют. Одновременно они довольно мстительны и могут превратить не понравившегося им человека в злобного шамана. А так достаточно безобидные существа. Осенью, считается в народных легендах, они, отцветая и впадая в спячку, греются, водя последние хороводы в лучах солнца. И тогда якобы можно увидеть их полупрозрачные силуэты. Архетипы мифологические — дело такое. Непонятное. Нет-нет да и проявляются, если даже не являешься знатоком родного фольклора.
Арбах Бастаах
Рассказывает собиратель городского фольклора Василий:
— Насколько хорошо вы знаете родную долину? Все ли вы объездили, а лучше исходили на своих двоих вдоль и поперек? Насколько мы знаем родной край? Вот недалеко от места проведения Ысыаха Туймаады, известного как Yc Хатыҥ, есть пригорок. Поднимаешься и мимо кривой сосны с глубоким следом веревки на стволе (это был тайах-посох огромного шаманского дерева, стоявшего некогда здесь рядом) идешь вдоль проселочной дороги, с одной стороны смешанный лиственнично-березово-сосновый лесок (вроде бы называемый Саhыыр ойуура), с другой — крутой яр, заросший соснами. За смешанным этим бором-рощей слева поле. А там камень. Видно с дороги.
Какие-то не сильно просвещенные краеведы положили там камень с обозначением «Уураахы». Уураахы считается местом обитания культурного героя якутов Эллэй Боотура. Но оно расположено ближе к тюсюлгэ ысыаха. Вообще, места эти все связаны с именем и деятельностью Эллэя — Баай Бэс и другие. В советскую эпоху эти древние топонимы вовсе не озвучивались старцами. Появились новые названия. Так, собственно Уураахы называли Сэттэ киhи өлбүт сирэ («Место, где погибли семь человек»). Говорили, что более ста лет назад, во времена Гражданской войны, сюда отконвоировали от Эверстовской заимки (там еще дачи Жатая есть) семерых пленных и расстреляли именно там на месте, где обитал некогда Эллэй.
Так вот что хочу рассказать. Слыхали про Арбах Бастаах? К нему еще ойууны, шаманы, неошаманы, неоудаганки обращаются за помощью, когда попадают в сложные ситуации. Речь о нем. Как он стал знатоком шаманского искусства. И как получил свое имя. Я-то знаю. Общался с ним давно.
С детства он заболел шаманской болезнью. Это было еще в 70-х. Начал видеть и общаться с духами. Страдал сомнамбулизмом. Вдруг начинал говорить древними словами, которые и в словаре Пекарского-то не найти, а только в текстах шаманских камланий в записях фольклористов столетней давности, хранящихся в рукописных фондах. А однажды под сенью огромной необхватной лиственницы Суон Тиит решил, что ничегошеньки не будет, и ножом проткнул себе живот через пупок…
Лет десять было Арбах Бастаах, когда отец начал водить его по этим полям, которые тогда по большей части занимали картофельные поля совхоза «Якутский». Куда ни ткнись — колючка. Хотя это ближе к Намской трассе, а поглубже — конские пастбища. Было лето. Отец его был знатоком фольклора и рассказывал сыну истории о той и об этой местностях, кто жил, чем прославился.
И вот после одной из прогулок мальчик ушел из дома ночью и исчез. Утром встали — ушел. Прождали до вечера — не вернулся. Отец, зная особенности сынка, отправился на 107 маршруте до развилки на Жатай. Потом пешком пошел по предыдущему маршруту. Мимо погоста, завернул к радиополю и на Эверстовскую заимку, перешел тракт, через фермы, загон-денник с конями, мимо картофельных полей и шаманских деревьев ыйык мас, росших в то время в тамошних местах в изобилии, шел он, внимательно оглядываясь вокруг. Поднялся на тот пригорок. Мимо дерева-посоха, к тому полю. И вот уже стемнело позднеавгустовским вечером. С высоты открывается отличный вид на долину. Даже реку видно. Острова. Поля. Рощицы. Поля. Кустарники. Поля. На горизонте, дрожащем от поднимающихся потоков тепла остывающей земли, восходит огромный тонкий полумесяц. Перевел взгляд ближе. Внизу под обрывом был высокий с крутыми склонами холм-булгуннях. А наверху и сидел сын, раскачиваясь из стороны в сторону.
Спустился с обрыва. Начал подходить к природному кургану. И услышал причитания.
Поднялся наверх. Точно, это его сын сидит у раскопа и, обнимая что-то в руках, раскачивается и рыдает с такими словами:
«Таҥара Күбэ ситэри уола илигинэ, Быака быста илигинэ, Сара саралана илигинэ, Күhэҥэ Сах ыйыста илигинэ Күндү Көмүс Арбаҕым баhын быыhыах тустаахпын. Соторууу сотору Аҕыс үүттээх бадаҥкы симэхтээх Кытаҕас тарбах, Кыптыый сарын кэмэ кэлэн Уос Эллэй эhэм булгунньаҕын симэлитэллэээр симэлитэллэр» — ну а в руках у мальчика человеческий череп в земле.
Сам Арбах Бастаах эти свои слова не помнит. Отец его в своем дневнике написал. Арбах Бастаах мне показал, а я попросил разрешения сфотографировать страницу. Разрешил.
А говорил он следующее — полный перевод таков: «Пока не опустел Небесный Глиняный Горшок (так древние тюрки называли Луну), Пока не порвалась Быака (тунгусское название тонкого месяца), Сара окончательно не облезла (Сара — монгольское название Луны), Роковое Время пока не проглотило целиком, я должен спасти Драгоценный Золотой Череп своего Предка. Уже вскоре, очень скоро, наступит Время той, что имеет Медную подвеску с Восемью отверстиями, а также железные когти, что кузнечные клещи, с плечами, словно бранши старинных ножниц — и сроют навеки курган Имеющего уста Эллэя».
Слова древние, и не каждый сельский якутский дедушка поймет.
Так вот. Курган действительно срыли потом.
Считается, что череп Эллэй Боотура Арбах Бастаах с отцом перезахоронили в другом месте…
С тех пор его так и зовут — Имеющий Голову Предка. Вспоминая те дни, он помнит, как посреди ночи духи позвали его, чтобы он пешком дошел до того булгунняха, разрыл захоронение и забрал голову прямого предка — самого Эллэй Боотура, — чтобы спасти от разрушения тяжелой техникой при добыче совхозом песка.
Сгоревший бензовоз
Всегда затешется в вечера страшных историй выходец из села и расскажет свою историю:
— В соседнем с нашим, тоже отдаленном заречном поселке произошла в начале 60-х годов вот такая жуткая история. Жил тогда там юноша Исай. Вчерашний школьник. Сразу после окончания школы выучился на шоферюгу и водил молоковоз. Приятный парень — часто останавливался и подвозил меня в кабине, разговорчивый и внимательный к старшим был. Потом призвали его в армию. Говорят, на космодроме или в ракетных частях служил. Вернулся нелюдимым. Весь его веселый и простой нрав улетучился. Устроился работать в совхоз — водил бензовоз. Вот тогда в начале зимы и произошел тот ужасный случай.
Однажды он поехал по другому маршруту, чем обычно — через лес. Неизвестно каким образом он заехал на крутой яр. Бензовоз перевернулся, кабину вмяло, двери заклинило, водителя обдало топливом, а провод дал искру. Хвойный лес сильно погорел там. Грузовик с цистерной сгорел дотла. Исай погиб: температура была такая, что от него мало что осталось. Родители, потеряв единственного сына, сразу ушли в иной мир один за другим. Похоронили Исая всем совхозом. А недалеко от места, где произошла авария, установили памятник.
Прошло много лет. Конец 70-х. Сгоревший лес начал зарастать молодыми берёзками и осинами. Среди их качающихся на легком ветерке ветвей и шевелящейся листвы притулилась небольшая бетонная трапеция — могильный памятник сгоревшему лет пятнадцать назад Исаю. Памятник обычный для шофера: овальная жестяная табличка с ретушированной и колоризованной фотографией, имя-фамилия, годы жизни, чуть сбоку обгоревший руль и рядом чудом сохранившееся, как новое, боковое зеркало на хромированной стойке от бензовоза. Дорога стала с колеей и заросла кипреем и кровохлебкой, а низкие сырые места — хвощом. Мало там ездили. Объезжали стороной.
Да и всякое говорить начали у поселковых. Мол, зеркало на памятнике на солнце издалека дает блики, солнечные зайчики — прям глаза слепит неприятно. Особенно осенью жутко бывает. Иногда кажется, что солнечный заяц прыгает в стороны, будто кто-то неуместно веселится и, прячась за памятником, двигает зеркалом, да, наверное, это все-таки от движения на ветру березовых веток такой эффект получался.
Дальше — больше. Из уст в уста нагоняли все больше медвежути. И тогда, как помнится, все началось. Учитель сельской школы Матвей Титович той темной осенью возвращался с охоты «фарами» на зайцев. Проезжая могилу Исая, охотник увидел, что из-за памятника выглядывает какая-то темная фигура. Тело все утиной кожей (якуты так говорят, вместо выражения «гусиная кожа») покрылось, скальп под кожаной кепкой аж свело. Архетипы, однако! Охотник не остановился, а дал газу, подскакивая на кочках-дулга. Оборачивается, а за ним очень быстро бежит непонятно кто. Еле оторвался от преследователя, чудом не свалившись с мотоцикла на плохой дороге.
После того случая и другие сельчане начали рассказывать о человеке в обгоревшей одежде, со страшной обгорелой головой и без лица, бегом чуть не догоняющего проезжавшие мимо машины и мотоциклы. Пошли разговоры, что это Исай превратился в дэриэтинньик (ходячего мертвеца, жаждущего вкусить человеческой плоти) или, как в наших краях называют это сказочное создание, дэриэт.
Ту лесную дорогу и вовсе забросили, стали избегать по ней ездить, особенно в темное время суток. Лишь редкие приезжие ужасались потусторонним встречам с неизвестным, проезжая там. Прекратилось все это лишь в конце 80-х. Неожиданно разговоры о встречах с дэриэтинньик поутихли. Сейчас, наверное, старожилы только и помнят. А кто или что это было — сумасшедший шутник, терроризировавший односельчан, или действительно дэриэт, вылезший из своей могилы, — кто знает, кто знает…
Абааhы кыыha
А это записи начала 80-х годов уже. Ходил слушать истории домой к старику Н. Пугачеву, потомку кошевников да извозчиков. Его истории всегда отличались оригинальностью и мельчайшими подробностями. Явно в нем был задавлен и погиб неплохой писатель. Пусть и малограмотный, однако он был начитанный и имел большой кругозор да превосходный слог.
А рассказчик был такой — заслушаешься, что бы ни рассказывал. А рассказал он тогда про причуды губернатора Бодиско (описанные частично в поэме «Кому на Руси жить хорошо» Николая Некрасова), который приказал подчиненным утопить в водоемах на Троицын день по девственнице, чтобы там завелись фараонки (девы-рыбы). Также о страшном призрачном извозчике на зеленого цвета кошевке и как от него спасся мещанин-огородник Капустин. Ну и наконец, о дьяволопоклоннике старце Андрианченко, жившем в начале ХХ века в Якутске и считавшемся Антихристом. Эти истории ранее в разные годы уже были опубликованы на полосах «ЯВ».
Неожиданным образом почти все сказки и истории Н. Пугачева оказывались по большей части правдивыми, находили хотя бы косвенное подтверждение в различных источниках, пусть и таких шатких, как устные истории, поведанные другим рассказчиком. И вот другой рассказ из его уст:
— Дедушка мне много чего рассказывал. Он у меня, как и тятя мой, да и я сам, мы все, с гужевым транспортом был связан. Потомственный кошевник был. То бишь извозчик. Таксист по-вашему. Кошевка — это небольшие узенькие такие сани. Спереди кучер, а позади него на лавочке могут расположиться двое. Жизнь-то дед повидал. Вся жисть города перед его глазами прошла. Все события отражались в его воспоминаниях.
И вот одна из них.
Было это в восемьсот семидесятые (1870-е) годы. Вернее, началось. По улицам города, особенно по Пришпекту, блуждала неприкаянная бродяжка, тянущая свой нехитрый скарб на деревянных салазках. Любила она заглядывать со своим страшным лицом в окна жилых домов. Соберутся на ужин, кто-нибудь к окну подойдет — а там ужасающего вида рожа.
Страдала бродяжка от язв и пузырей на коже, нос разбух, а потом провалился, глаза хоть и видели, но стали белесые, похожие на цвет ухи. Похоже, что болела-то ли проказой, то ли сифилисом. Сказывали в народе, что она выросла в роскоши и богатстве в семье доходного мещанина, известного среди горожан под якутским прозвищем Саранай. Звали ее Юдюгэй Агрипина. Была обучена грамоте, владела иностранным языком. И слыла некогда красавицей. Обычно она шла грустно, тихо рыдая девичьим голосом. Иногда резко вопила, словно какая-то лесная птица. Когда же не знавший ее историю и повадки прохожий обращал внимание на нее, то она кричала: «Бадыҥкым!» (вероятно, это означает «мое медное украшение» — восклицание демонической девицы Кыыс Кыскыйдаан в олонхо. — В. П.) и обнажала свои груди в язвах. А иногда и вовсе проклинала таких прохожих. Отчего они начинали сохнуть, тощать и вскоре умирали от сужения пищевода.
Так вот в чем загвоздка. Дед мне мальцом рассказывал про нее. А я ее видел не раз со своими салазками в 30–40-е годы. И позже. Когда я извозчиком-водовозом трудился на гужевом транспорте. Всегда шла она по ту сторону улицы. Иной раз останавливалась и поворачивала ко мне свое обезображенное лицо. И долго стоит смотрит, пока я не проеду.
Вот сейчас думаю: или это привидение, или воображение мое разыгрывалось, либо это уже другая бродяжка ходила по улицам Якутска.
Владимир ПОПОВ
Рисунок Иннокентия ПЕСТРЯКОВА