Музейные страшилки: правда или вымысел?

Традиционный жанр страшных историй — музейные истории. Якобы в музеях, наполненных старинными вещами, а порою и человеческими останками, иногда заводятся злые духи и привидения. В этом выпуске мы рассмотрим несколько рассказов очевидцев, которые становились свидетелями очень странных дел во время посещения или постоянной работы в музеях или зданиях, где находились музейные уголки.

«ЧЕБУРАШКИ»

В 1995 году в центре города построили замечательное четырехэтажное здание одного из видных научно-исследовательских институтов, в то время относившегося к Академии наук РС(Я). Сотрудники радостно участвовали в субботниках, помогая строителям завершить подготовку здания к приемке. Затем ученые расположились в комфортабельных условиях. Всё бы ничего, а ночная охрана начала перешептываться. Мол, не слыхал ли по ночам ничего? Будто бы по темным этажам кто-то ходит.

Сперва как будто кто-то топоча поднимается по дальней лестнице, а потом ходит по верхним этажам. Может, кто из научных сотрудников на ночь остается — работу необходимо срочно завершить? Поднимешься на обход — вроде никого. Мало-помалу и до сотрудников слух дошел. Мол, по ночам бродит какой-то мохнатый «чебурашка» (тогда в газетах достаточно много писали о «барабашках» — явлении полтергейста). Да только ученые разве что посмеивались. Днем и до вечера ничего такого не происходило никогда. А охранникам стало не до шуток. Теперь «чебурашка» не только ходил и шумел наверху — к этому уже почти привыкли, но и чуть не каждую ночь начал шумно спускаться по ближайшей лестнице на вахту. Спустится до второго этажа — охранники давай уже передергивать затвор служебного пистолета (тогда положено было содержать вооруженную охрану) и крыть матом. Якобы помогало. Всё изменилось для охранников в 2003-м с открытием на первом этаже археологического музея. «Чебурашки» исчезли насовсем.

Охранник дядя Саша говорил, что раньше в этих трех музейных залах был склад археологов. В том числе и человеческие останки из древних захоронений. С образованием музея все лишние орудия первобытного человека, да собственно и их останки были перенесены в склад во двор. А несколько лет назад музей вместе с содержимым склада съехал из здания этого института. Но все-таки что же это за «чебурашки» были в течение восьми лет? Плод воображения охранников? Излишняя впечатлительность после ночного просмотра телепрограмм наподобие идущих по РенТВ? Какие-то технические звуки? Ученые-трудоголики, тайно остававшиеся в ночную смену? Может быть, все эти причины вместе и в различных комбинациях. В конце концов, «чебурашек» там никто в глаза не видел. Только звуки и слышали.

 № 2104

Пожалуй, самая распространенная байка о музейных призраках — это дело о мумии в Краеведческом музее. Многие горожане помнят с детства, что на первом этаже в этнографическом отделе находился стеклянный ящик, в котором экспонировались останки женщины в якутской традиционной одежде. Так называемый экспонат № 2104. Про эти останки рассказано и написано много. И чаще всего информация преподносится несколько искаженно. Мол, это мумия шаманки. Другие утверждают, что это тело Болугур Айыыта — женщины, после своей смерти превратившейся в злого духа, не дающего покоя живым обитателям тех краев. Все рассказчики сходятся лишь на том, что в период с 1937-го по 1998-й годы, когда мумия женщины находилась в этнографическом зале, она якобы по ночам беспокоила сторожей. Были слышны различные звуки: скрип досок, печальные вздохи, крадущиеся шаги, звук падения. На самом деле мумия не из Болугура, хотя тоже из-за реки.

В 1937 году музейщики организовали археологическую экспедицию в Первый Моорукский наслег Мегино-Кангаласского района. Было раскопано девять могил в местности Киис Тиэрбит, принадлежавших известному родоначальнику морукских якутов и боотуру XVIII века Аба Уос Дьорҕо. У него было много жен и наложниц, а также детей от них. Вот их-то могилы и были раскопаны и исследованы сотрудниками музея. Останки одной из его невесток в богатом убранстве были перевезены в Якутск. Могила была расположена под наземным деревянным сооружением «чардаат». По фонетическому и визуальному сходству «чардаат» считается искажением русского слова «чердак». Но на самом деле происходит от якутского (тюркского) слова «чарт», означающего «доска, дощечка». К ним присоединено окончание «-т» (монгольский аффикс множественного числа, часто встречающийся в якутском языке). То есть «чардаат» означает «доски» или «сооружение, составленное (построенное) из досок».

Так вот. После камеральной обработки мумию молодой женщины положили в большой высокий остекленный саркофаг на деревянной основе и выставили на обозрение. Саркофаг со временем не раз менялся. Даже на нашей памяти. В эпоху развитого социализма и в годы поголовного атеизма ни о каких «проказах мумии» не было слышно. Конечно, человеческие останки с пустыми глазницами, остатками обезвоженной пергаментной кожи на лице пугали иных посетителей — особенно впечатлительных детей (практически наравне с чучелом тигра, добытого в Якутии, — основной ужас малолетних посетителей музея). А смотрители залов и ночные сторожа иногда жаловались все-таки на странные звуки. Но ведь в секции этнографии находились старые кожаные и деревянные предметы. При сезонном или даже суточном изменении температуры и влажности/сухости в помещении такие вещи обычно реагируют сокращением или, наоборот, увеличением своей площади — отчего и происходят щелчки, треск и даже хруст от лопающейся древесины и кожи. Это совершенно нормально. Особенно в помещениях с центральным отоплением. Центральное отопление для старинных вещей из натуральных материалов просто убийственно.

Но вот приключилась перестройка, подкрались незаметно 90-е годы. В слегка полусонной тихой музейной жизни назревали перемены. Особенно после того, как один из посетителей в темных очках и кожаной куртке, воспользовавшись отлучкой смотрительницы из зала, спокойно достал отвертку, отвернул шурупчики и аккуратно снял стеклянную витрину и начал отдирать прикрепленный к стене проволокой знаменитый Укуланский бронзовый меч — наверное, и тогда на антикварном черном рынке цены необыкновенной. Тут, к счастью, вовремя вернулась смотрительница и подняла тревогу. Грабитель поспешно покинул музей. Он так и остался неизвестным. А руководство музея озаботилось вопросами более надежной охраны.

На вахте теперь сидел вооруженный сотрудник отдела вневедомственной охраны. И тогда произошел тот самый случай. Рассказ ветерана Краеведческого музея: «Прекрасно помню ту историю. Да. Это произошло в середине 90-х. Уже несколько лет, как музей круглосуточно охраняли милиционеры. Да-да, сотрудники вневедомственной охраны. А? Ну в милицейской форме, потому и милиционеры. Порою в сменах стояла девушка. Я иногда разговаривал с нею. Звали ее Татьяна Захарова. Как-то утром пришли на работу, а там несколько сотрудников выводят Татьяну, бережно придерживая под руки. С тех пор она уже не стояла у нас на ночных вахтах. Говорили, что якобы мумия «бабушки» за ночь вставала несколько раз и скреблась о стекло будки вахтера, где внутри сидела Захарова. Вроде бы тогда и батюшку из церкви приглашали освятить. Еще какие-то обряды делали. Нет. Больше никто не жаловался на эти останки». Чем больше история эта замалчивалась руководством музея, тем сильнее, просочившись к обывателю, разрасталась снежным комом суеверных подробностей. Земля слухами полнилась. И вот уже рассказывали, что по ночам такое происходит в музее, что охрана отказывается дежурить там, а мумия якобы даже обнимает и душит сотрудников, а также приходит в их сновидения. Прямо сюжет дешевого фильма ужасов. Таков уж механизм распространения городского фольклора. Архетипичные образы и незначительные происшествия нарастают фантастическими элементами. В конце концов, всё это надоело потомкам Аба Уос Дьорҕо. Подключились к этому делу администрация села Суола (Моорукский наслег) и искусствоведы. Вместе они путем бюрократических войн добились захоронения невестки родоначальника в тех же родовых местах за рекой. Это произошло 14 апреля 1998 года.

 ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ НА СЕВЕРЕ

Угораздило меня как-то попасть в командировку на севера, в село Саскылах на берегу реки Анабар. В свободное от работы время гулял по окрестностям. Во-о-он вдали гора Черепаха. Над селом с северной стороны возвышается Радио-гора, названная в честь антенн радиостанции. Там этнографический комплекс, где саскылахцы встречают весной первые лучи солнца после долгой полярной ночи. Там же монумент, называемый местными «Куолакал» — в память об участниках Великой Отечественной войны. Интересно, что оставляют на «Куолакал» вполне языческо-анимистические дары. Монеты, тряпочки, сигареты, конфетки. С западной стороны река Анабар — осенью с зеркальной гладью воды. Словно глицерин, а не Н2О. С остальных сторон скальная гряда, заросшая тундровыми растениями: ягелем, кассиопой вересковой. Дальше каменные останцы с древними шаманскими капищами, полные древних и современных даров, одно забытое (без тряпочек) культивированное (ветвям придали особые формы — следы вязки веревкой видны до сих пор) в старину шаман-дерево. Далее полигональная тундра. Музей, в котором я ночевал, находится в большом современном клубе, на чердачном этаже. Тут традиционные для северов экспозиции по палеонтологии. Представлена богато и этнография. Удивила, конечно, уникальность экспонатов, а не их количество. Удаганские колотушки-булаайах из мамонтового бивня для бубна с изображением лица шаманского хромого духа-заики Кээлээни, тюктюйэ — берестяное хранилище, в которое заключают злобные блуждающие души, превратившиеся в привидения, русская кольчуга первопроходца XVII века, найденная на реке Куолума, и многое другое.

Вообще, там отговаривали останавливаться на ночлег. Завмузеем как бы невзначай сообщила мне, что две предыдущие заведующие вдруг резко уволились по собственному желанию. Без объяснений. Хотя и ходили слухи, что нет-нет да, бывает, увидят в этих помещениях полупрозрачный силуэт какой-то дородной бабки с ужасным лицом. Чисто призрак-сэвэн. Опасно! А, не привыкать бывать в таких местах. Взял да уснул сном праведника, напоследок подумав: «Мне бы их проблемы» — под завывание снежной пурги, дрожание трясущейся от ветра стены и хлопание профлиста на крыше.

Владимир ПОПОВ.